Он попробовал как бы случайно упомянуть имя Фрэнка в присутствии Грапа, всего один раз. Интересно, стало ли старику известно, что они с братом недавно встречались?

Но зачем? И что должен был Грап скрывать?

— Я такая голодная, — зашептала Наташа с соблазнительной улыбкой, которая только усиливала его неприязнь. — Положи мне что-нибудь на тарелку, и побольше, ведь я ем теперь за двоих.

Николасу меньше всего хотелось слышать это именно сейчас. Однако что он мог поделать? Оставалось терпеть. Так что он, скрипнув зубами, передал Наташе тарелочку с икрой и тостами.

— Вот, пожалуйста, моя драгоценная, — проговорил он со вздохом.

Наташа полыхнула на него глазами, в которых Николас заметил нечто лихорадочное.

— Значит, — заговорила она, задыхаясь от волнения, — ты и вправду меня любишь?

Он устремил на нее свой самый страстный взгляд.

— Я боготворю землю, по которой ты ступаешь. Смотрю в будущее и мечтаю о детях, которых ты мне подаришь. Я хочу, чтобы их было десять.

— Десять? — изумилась она.

— О да, — сказал он. — Позволь мне показать тебе, где мы станем счастливо жить вместе со своим потомством.

И он достал карту нового поместья Ламли.

— Это Оркнейские острова у берегов Шотландии. Мы поселимся на самом северном из них. Я уже дал нашему дому имя «Замок Наташа». На самом деле это не замок, а более скромное жилище, но ведь нам для счастья не нужно ничего, кроме любви, не так ли, моя дорогая?

Наташа шумно втянула в себя воздух.

— Ни за что туда не поеду!

— Ты непременно туда поедешь! — Николас усмехнулся, свернул карту и сунул обратно в карман. — Это же рай небесный на земле, даже если там и холодновато.

Наташа уставилась на него такими глазами, словно увидела перед собой привидение.

— А как же Сьюард-Холл?

— Я его продал, — сказал он. — Я хочу увезти тебя как можно дальше отсюда, чтобы чувствовать, что ты принадлежишь мне целиком и полностью. Ох, говорил ли я тебе об овцах? Корги будут пасти их каждый день.

— Мои корги никого не будут пасти, — сказала на это Наташа. — Они слишком нежные для этого, и потом они даже не знают, как пасти.

— Но ведь это у них в крови, — пояснил Николас. — Они целыми днями будут бегать на свободе, и никаких прогулок в колясочках не потребуется.

— Я тебе говорю… — В голосе у Наташи появились угрожающие интонации.

Не дав ей закончить фразу, Николас прижал палец к ее губам.

— Ты просто великолепна, когда говоришь о своих собачках, — зашептал он. — А знаешь, я написал о тебе стихотворение. Прочитать?

— Заткнись! — процедила Наташа сквозь стиснутые зубы. — Ненавижу эту твою раболепную манеру. Ты герцог Драммонд. Такой же холодный и высокомерный, как и я.

Николас покачал головой:

— Это была лишь видимость, моя дорогая. Фасад. Он искрошился и осыпался, когда я… — Он вгляделся в ее широко раскрытые темные глаза. — Когда я… м-м… встретил тебя.

Верхняя губа княгини приподнялась, обнажив зубы.

— Это грандиозная шутка, — сказала она. — Ты стараешься отделаться от меня. Этого никогда не случится. Ты мой. Навсегда!

С этими словами Наташа кинулась прочь.

Что ему теперь остается?

Какое-то легкое веяние коснулось его.

— Хелло, герцог.

Николас обернулся.

Поппи.

И словно сияние солнца вмиг разогнало скопище серых туч. Сегодняшним вечером Поппи надела платье в греческом стиле, что делало ее похожей на Артемиду, богиню охоты. И она была еще более прекрасной и привлекательной, чем когда-либо раньше.

Николас поклонился.

— Добрый вечер, леди Поппи.

Николас чувствовал, что тон у него холодный, но как еще ему оставалось говорить с единственной женщиной в мире, которая дважды вынудила его задуматься над тем, не остаться ли ему на всю жизнь обозленным холостяком?

— Поздравляю вас с обручением, — заговорила Поппи. — И желаю вам многих лет счастья с княгиней… и ее собачками.

Николас нахмурился. Он не мог придумать ответ, который не оскорбил бы ее ушей.

Поппи вздернула подбородок и прошла мимо Драммонда, окутав его облаком своего аромата, таким знакомым и таким завораживающим.

Он не мог думать о ней прямо сейчас. Он должен был сосредоточиться на своем плане.

Начались танцы. Наташа вернулась к нему и настояла на том, чтобы они приняли в них участие. Он никогда еще не выглядел таким угрюмым. Долг не может заключаться в обязанности танцевать с русской княгиней, которая таращит на тебя глаза и то и дело наступает тебе на ноги. Или может?

Если да, то почему он, этот пресловутый долг таким тяжким бременем ложится ему на плечи? Почему он не кажется таким, как прежде?

Во время одного из переходов в кадрили Николас оказался в паре с леди Беатрис.

Она ему улыбнулась.

— Драммонд, если вы дорожите Поппи, мы вам поможем. Самое лучшее, что мы можем сделать, — это убедить ее, будто вы сделаны из прочной субстанции и вовсе не игрушка для Наташи. Докажите нам это.

После этих слов Беатрис от него ускользнула.

Игрушка для Наташи?!

Ладно, он всем на свете докажет, что не игрушка княгини.

В следующую минуту он сошелся в танце с леди Элинор.

— Поппи из тех женщин, что трезво оценивают свои умственные способности, — заговорила та. — Она порядочная, стойкая и храбрая. Я верю, вы докажете, что и вы такой же.

Николас огорчился. Ему не понравилось, что его порядочность как бы под вопросом. Однако он не мог не признать, что леди Элинор и леди Беатрис по-своему правы. Нынче ночью он должен доказать, что сам хозяин своей судьбы и не намерен отдавать ее в руки Наташи или Грапа.

Следующий танец он танцевал с женщиной, которая ценой обмана стала его невестой. Ценой предательства, если говорить точнее.

Он откашлялся и заговорил:

— Ты самым прискорбным образом использовала моего брата, чтобы заманить меня в ловушку.

— Как ты можешь верить тому, что говорит Фрэнк? — спросила она с видом оскорбленной невинности, глядя на Николаса широко раскрытыми глазами.

— И ты угрожаешь леди Поппи. Как ты собиралась поступить с ней, если бы тебе удалось затолкать ее в бочку? Убить ее?

— Это возмутительно! — брызгая слюной, прошипела Наташа.

— Это уже не имеет значения. Сегодня вечером я играю в твою игру последний раз. Мы больше не помолвлены и никогда помолвленными не будем.

Наташа открыла рот, намереваясь сказать еще что-то, однако Николас круто повернул ее и разжал руки.