В таком духе мы и продолжали разговаривать.

Час спустя, когда я вручил Одержимому запись, у меня было легкое чувство вины, но совсем легкое. В конце концов, если даже Одержимый узнает об этом, он меня поймет. Впрочем, все равно у него не будет иного выбора, кроме как бросить меня за решетку на тридцать лет. Но он не воспримет это как личную обиду, потому что понимает, что есть предел подлости, за которым человек перестает быть человеком. В тот вечер я достиг этого рубежа и поступил как человек.

Возвращаясь в Саутхэмптон, я вдруг осознал, что тем вечером вновь обрел что-то важное, что потерял много лет назад, в тот самый день, когда впервые вошел в Инвестиционный центр и увидел разницу между ценой покупки и продажи.

Чувство собственного достоинства.

«Это карма», – подумал я.

Иначе как объяснить тот факт, что не прошло и трех дней с того момента, когда я показал Дэйву Биллу записку, как позвонила Герцогиня с предложением помириться? Вообще-то это не было полным примирением, но все же большим шагом в правильном направлении.

– Итак, – сказала моя роскошная Герцогиня, шагая по краю прибоя рука об руку со мной, – если ты купишь мне дом в Хэмптонс, это будет хорошо для нас обоих. Мы избавимся от дома в Олд-Бруквилле и снова будем часто видеться. Кто знает, что там может случиться, верно?

Я кивал и улыбался, пока мы шли некоторое время в молчании на запад, в сторону заката. Несмотря на то, что был еще апрель, в пять часов дня было уже достаточно тепло, чтобы для защиты от океанского бриза нам понадобились только синие ветровки.

– Да, – продолжила Герцогиня, – какое-то время я была ужасно зла на тебя. Ведь я так и не смогла забыть то, что случилось на лестнице. То есть я думала, что забыла, но на самом деле просто задвинула подальше, как и многое другое, – она на мгновение остановилась и крепко сжала мою руку. – Но ведь и я тоже виновата в этом. Понимаешь, все эти годы я думала, что помогаю тебе, а на самом деле я тебя убивала, – она сокрушенно покачала головой. – Но откуда мне было знать? Я тоже была созависимой в то время и уже не знала, где выход из всего этого.

– Да, – тихо сказал я, – ты права, но только в последней части. То, что случилось с наркотиками, это не твоя вина. В этом вообще никто не виноват, просто так случилось. Просто оно медленно и коварно вползло в нашу жизнь.

Она кивнула, но ничего не сказала. Я настойчиво продолжал оптимистическим тоном:

– Да, я был наркоманом, и ты была… кхм… созависима, и вместе мы наломали дров, но ведь выжили, так?

– Ну да, едва-едва, – нехотя подтвердила она. – Мне пришлось немало поработать над собой за эти полгода. Ты знаешь, созависимость – это ужасная болезнь, Джордан, – она грустно покачала головой и повторила: – Ужасная, ужасная болезнь. У меня была самая что ни на есть классическая, абсолютная созависимость.

– Да, – согласился я.

Что за бред? Созависимость, шмозависимость… бла, бла, бла! Мне хотелось расхохотаться во все горло. Ну хорошо, она была созависима, но начать искать группу поддержки, имевшую наглость назваться Анонимные созависимые?… Когда Герцогиня в первый раз заговорила со мной об этом, мне захотелось разобраться в этом вопросе. Я спросил у Джорджа, слышал ли он когда-нибудь о такой группе. К моему удивлению, он ответил утвердительно. Да, такая группа существует, но никто не воспринимает ее всерьез. Скорее, это клуб мужененавистниц, где робких забитых жен превращали в женщин-питбулей. Короче говоря, эта группа опасна.

Но такова была Герцогиня: всегда и во всем она стремилась к совершенству, и это была ее последняя фишка – ее созависимость могла быть только самой серьезной в мире. У меня не оставалось иного выбора, кроме как смириться с этим и притвориться, что созависимость – это серьезно. С другой стороны, все, что могло заставить ее зачехлить топор войны, было мне на руку.

И тут я почувствовал игривый толчок локтем в бок.

– Что это ты задумал? – спросила она. – Я прямо вижу, как в твоей голове крутятся винтики.

– Ничего, – ответил я. – Просто думаю о том, как сильно тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя и всегда буду любить.

Блин! Вторая часть ее реплики мне совсем не понравилась. Говоря, что всегда будет любить меня, она подразумевала, что любит меня не как жена, то есть плотски, в сексуальном смысле, а как отца своих детей, человека, с которым прожила вместе не один год, и это совершенно меня не устраивало. Я хотел плотской супружеской любви. Той любви, которая когда-то была между нами, до того, как я облажался и попался на удочку закона. И все же это годилось для начала, отправной точки, от которой я мог бы направить ее в нужную сторону.

– Ну вот, – уверенно сказал я, – если мы любим друг друга, все остальное можно уладить, правда?

– Да, со временем, – медленно кивнула она. – Но сначала мы должны стать друзьями. Ведь мы с тобой никогда не были настоящими друзьями, Джордан. Поначалу мы только и делали, что занимались сексом. Я хочу сказать, других совместных дел у нас не было, понимаешь?

– Да, – серьезно ответил я.

И что в том плохого? Это было лучшее время моей жизни, бог тому свидетель! Чудесные дни, когда мы занимались любовью в любое время суток – при свете дня в спальне, ночью на пляже, по-собачьи на заднем сиденье лимузина, в кинотеатре во время фильма «Интервью с вампиром», когда сидевшая в следующем ряду семейная пожилая пара смотрела на нас, выпучив глаза. Что может быть лучше?

– Вот именно, – продолжала Герцогиня, – мы были словно два сексуальных маньяка!

Неожиданно она остановилась и повернулась ко мне. Она стояла спиной к океану, ее светлые волосы сияли в лучах заходящего солнца. Она была, словно ангел, мой ангел!

– Ну так как, милый? Ты купишь мне дом? – она неотразимо надула губки.

– Я не против, – быстро ответил я, размышляя о том, можно ее сейчас поцеловать или нет, – но, учитывая все, что сейчас с нами происходит, может, тебе будет лучше переехать сюда? – я махнул рукой в сторону дюн. – Давай снова попробуем жить вместе, Надин! Если не получится, я тут же куплю тебе дом.

– Я пока не могу этого сделать, – печально покачала она головой. – Я еще не готова. – И встревоженно добавила: – У тебя проблемы с деньгами? Правительство запрещает тебе тратить деньги?

– Нет, я могу тратить сколько захочу, но в разумных пределах.

– А что говорит Грег?

– Какой Грег? – улыбнулся я. – Адвокат или другой Грег?

– Адвокат!

– Он мало что говорит, Надин, – снова улыбнулся я. – Он пытается добиться максимально выгодной для меня сделки, вот и все. Но хорошая новость состоит в том, что, по его мнению (подумать только, у него есть мнение!), мы сможем на какое-то время сохранить право собственности на наши дома; по крайней мере до того, как мне вынесут приговор, а до этого еще года четыре или что-то около того. Так что у нас есть время.