class="p1">– Что ж, – задумчиво протянул врач, заглядывая в бумажки, разложенные перед ним на столе. – У меня неприятные новости. Елизавета Андреевна, судя по всему, перенесла тяжелый стресс. Сейчас состояние стабильное, и физически она вполне здорова. Но есть тревожные симптомы. Некоторые вещи она никак не может вспомнить. В ее возрасте это может быть началом старческой деменции. Например, она не может вспомнить телефон сына и, что совсем уж странно, свой собственный адрес. Уверяет, что она нигде не живет.

– Дак мы же с ней в одном подъезде живем, она на седьмом, я на первом этаже, – скороговоркой, глотая звуки, произнесла Маргоша, обеспокоенно глядя на доктора. – А память у ней, дай бог каждому, она ж учительница русского и литературы с опытом лет сто как. И ученики к ней до сих пор ходят. – Это хорошо. – Врач кивнул и взглянул на нее уже более благожелательно. – Но вашей бабушке потребуется уход. Придется следить, чтобы она своевременно и в нужной дозировке принимала назначенные препараты, медсестра вам все объяснит. Не стоит оставлять ее дома одну и отпускать на улицу без сопровождения, такие пациенты неожиданно теряют ориентиры и забывают самые очевидные вещи.

Маргоша растерянно кивнула. Она вдруг поняла, что из-за своего вранья попала в ловушку, и теперь у нее на руках оказался больной человек, который потребует заботы и внимания.

Следующий вопрос врача окончательно выбил ее из колеи.

– Кстати, при ней был чемодан, вы не знаете, случайно, куда собиралась ваша бабушка? Этого она тоже вспомнить не может.

* * *

Маргоша с усилием втолкнула чемодан в открывшийся лифт.

– Ну как, вспоминаете, Лизавета Андревна? Вам на седьмой.

Елизавета Андреевна виновато взглянула на нее и отрицательно покачала головой.

– Спасибо вам, Маргоша, но я там больше не живу.

Маргоша уставилась на бывшую учительницу, что-то соображая про себя.

– Так, ладно, – сказала она, наконец, прерывая затянувшуюся паузу. – Пойдемте-ка ко мне, выпьем чайку, и вы все мне расскажете.

И, подхватив чемодан, направилась налево от лифта. Там, вечно заставленная колясками и велосипедами, виднелась коричневая железная дверь в бывшую дворницкую, которую Маргоша снимала.

* * *

Елизавета Андреевна обрадовалась, когда на объявление, которое она дала в газету «Из рук в руки», прямо на следующий день откликнулся молодой человек с приятным бархатистым тембром голоса. При встрече она и вовсе успокоилась: приятный парень, предприниматель, как он представился, готов оплатить комнату на полгода вперед и в долларах. Именно такое условие выставила Елизавета Андреевна.

Деньги, которые передал ей квартирант, она сразу же отправила сыну, как и обещала.

Но потом, так же приятно улыбаясь, молодой человек говорил ей слова, от которых где-то в области сердца она ощущала тяжесть и холод, будто туда поместили айсберг.

– Вы же внимательно прочли договор, Елизавета Андреевна, и заверили своей подписью. Теперь на основании права собственника я прошу вас съехать. Вот видите, ко мне переехал жить друг.

Друг в спортивном костюме «Адидас» стоял тут же, похрустывая костяшками толстых пальцев с какими-то синими наколками на каждом.

– Но ведь это моя квартира! – попыталась вразумить собеседника Елизавета Андреевна.

Ее бывший постоялец театрально развел руками. – Я вот уже и чемоданчик ваш вытащил, – участливо проворковал он. – Берите, что вам нужно, я подожду. Квартиру вы отписали мне с мебелью, так что…

– Если вы не покинете квартиру прямо сейчас, мы вызовем ментов, – угрожающе склонился над ней тот, что в спортивном костюме. Массивная золотая цепь скользнула по ее щеке, напоминая о реальности происходящего.

Елизавета Андреевна отстранилась.

Липкое чувство стыда, не страха, заставило спрятать лицо в ладони.

На ее глазах творилось что-то недопустимое, а она чувствовала себя бессильной и… глупой.

Как же она могла допустить такую непоправимую глупость! Подписала, даже не вчитываясь в договор.

Это же ее квартира, здесь с пятьдесят третьего года жила ее семья, когда вернулась, наконец, в Москву после амнистии отца. Теперь осталась только она, сын вот уже год, как уехал в Америку, родители и муж умерли. Конечно, все это известно мошенникам, иначе они не вели бы себя так нагло.

В лифте ей стало плохо.

* * *

– Дак чё ж, сын-то вас в Америку забирает, или как? – без обиняков спросила Маргоша, скрипнув шатким табуретом.

Елизавета Андреевна не ответила, глотнула остывшего чая. Ей не хотелось признаться даже себе самой в том, что сын ни разу не обмолвился словом, что в будущем она могла бы переехать к нему. И позвонил-то только тогда, когда деньги понадобились.

Елизавете Андреевне стало как будто зябко, она невольно передернула плечами и, чтобы унять дрожь, обхватила себя худыми руками. Тонкий свитер не грел. Видно, синтетика, а она и не посмотрела на этикетку, обрадовавшись скидке на ценнике. И тут промахнулась. И в большом, и в малом, всюду в дураках осталась.

– Как бы мне хотелось не сталкиваться со всей той гадостью, что творится вокруг, Маргоша, вот честное слово, хоть из дома не выходи. Я ведь и телевизор не отдавала в починку с тех пор, как перестал показывать. Так нет же, и дома достали, и без дома оставили.

– И чё? Всю квартиру отписали за так? – выпучила глаза Маргоша.

– Представьте себе. Деньги в договоре были прописаны за полгода аренды. Вот их я и получила за свою квартиру. Такое дело не выиграть в суде, я же сама все подписала.

– А деньги, что за квартиру получили, где же?

– Сыну отправила, – просто сказала Елизавета Андреевна. – Я обещала ему.

Маргоша молча дожевала бутерброд, переваривая услышанное.

– Сын – это, конечно, святое. Только удивляюсь я вам, право дело. Сын-то ваш уже взрослый мужик и не инвалид, а туда же, на мамкину шею.

Она вздохнула:

– Мой-то малой еще, вот мне и приходится на трех работах вертеться. А как вырастет, так скатертью дорожка.

И добавила, вставая:

– Ну, на бандитов этих мы найдем управу, эдак ведь жить не захочется, если такую несправедливость терпеть. А вы пока у меня поселитесь, – и, заметив порыв Елизаветы Андреевны что-то возразить, скороговоркой добавила:

– А взамен поможете мне в работе, идет? Работа хоть и физическая, да не больно уж тяжелая. Через пять минут нам выходить.

– И куда же мы пойдем? – приободрившись, спросила Елизавета Андреевна.

– Не пойдем, а поедем, – поправила Маргоша. – На Красную площадь.

* * *

Пока они шли от Площади Революции к Спасской башне, на улице сгустились сумерки.

Елизавета Андреевна уже хотела спросить, далеко ли еще идти, как Маргоша нырнула в тень кремлевской стены и тут же как будто провалилась по пояс.

– Лизавета Андревна,