ну чё вы там канителитесь, холод же собачий! – крикнула она учительнице и исчезла совсем.

Елизавета Андреевна увидела лестницу, ведущую вниз, и знак с нарисованными силуэтами мужчины и женщины.

– Надо же, всю жизнь в Москве прожила, и не знала, что здесь туалет есть, – сказала она, когда нагнала Маргошу внизу.

– Не просто туалет, а бесплатный общественный круглосуточный, роскошь по нынешним-то временам. Сюда больше иностранцы заглядывают, для них этот туалет на карте Москвы недавно пометили. А нам работы сразу поприбавилось. Вишь, как наследили!

Маргоша открыла дверь крохотной кладовки, достала два рабочих халата. Вытащила швабру и ведро. Затем, порывшись в сумке, извлекла на свет рулон серой туалетной бумаги и пластиковый стаканчик.

– Вот, за этим смотрите в оба, – наставительно сказала она и потрясла рулоном перед лицом Елизаветы Андреевны. – Здесь бумагу не выдают, туалет хоть и кремлевский, да общественный. Бумагу я в Белом доме беру, для персонала ее дают пока что без ограничений.

Елизавета Андреевна кивнула и невольно улыбнулась.

– А стаканчик зачем?

– Затем, чтоб денежки было удобнее собирать за туалетную бумагу. Отматывайте только сами, в руки рулон не давайте, понятно?

– Нет, Маргоша, – покачала головой Елизавета Андреевна. – Этим я заниматься не буду, не обессудьте.

Маргоша мрачно взглянула на учительницу, хотела было что-то сказать, но махнула рукой и убрала рулон в сумку.

– Ну чё ж, вот вам фронт работ, а я соседний туалет намывать пошла. Будет страшно, заходите.

* * *

Елизавета Андреевна огляделась, словно очнувшись ото сна.

Перед ней полукругом стояли люди и аплодировали.

Две совсем молоденькие девушки восторженно улыбались. Необычно для московской слякотной осени одетые во все светлое дамы и мужчина в дорогом кашемировом пальто и шляпе «пирожком» смотрели на нее с воодушевлением, как будто она только что обратилась к ним с мотивационной речью.

В нос вдруг остро ударило дезинфекцией. Так, что на глаза навернулись слезы.

На Елизавету Андреевну неожиданно накатил смех, и она, едва сдерживаясь, хмыкнула в кулак, притворившись, что запершило в горле.

Особенно смешно ей было смотреть на мужчину в шляпе. Он, видно, не осознавал, что находился в женском туалете.

И не знал, как нелепо сейчас выглядело его расчувствованное лицо на фоне потрясенной физиономии и морковной шевелюры появившейся за его спиной Маргоши.

– Таааак! Это чё за сборище в общественном туалете? – зычным голосом гаркнула Маргоша, привлекая к себе всеобщее внимание. – Вы вот, товарищ, как вооще здесь оказались? – обратилась она к мужчине.

– I am a tourist. I am an American tourist, – быстро залопотал «товарищ», смутившись.

Маргоша закатила глаза и обернулась к Ентальцевой.

– Лизавета Андревна, да вас на минуту одну оставить нельзя! Вот нагрянет начальство с проверкой, а у нас тут митинг с демонстрацией. И чё вы здесь вооще делали такое, объясните мне, пожалста? – затараторила она, коверкая слова.

– Стихи читала, – откликнулась за Елизавету Андреевну ухоженная дама в короткой песцовой шубке. – И замечательно читала! Вы, наверное, бывшая актриса? – обратилась она к Елизавете Андреевне.

Елизавета Андреевна замотала головой, но ее ответ невозможно было расслышать за громогласным обращением Маргоши.

– Расходитесь, пожалуйста, господа, концерт окончен, – командным тоном проговорила она.

Дама в песце что-то сказала по-английски, обращаясь к иностранцам, и пошла к выходу. Остальные потянулись следом за ней.

Маргоша оглядела придирчивым взглядом опустевший туалет в поисках еще каких-нибудь странностей и беспорядков, допущенных учительницей.

Вдруг лицо ее дрогнуло, она ринулась к стене. Там на узкой полочке стоял забытый ею пластиковый стаканчик.

Маргоша заглянула в него и торжествующе воскликнула:

– Да это ж доллары! Лизавета Андревна, вы чё ж это, туалетной бумагой за валюту торговали, что ли? – потрясенно спросила она.

Елизавета Андреевна вдруг прыснула.

Смеялась она громко, сотрясаясь всем телом, до слез.

– Это не за бумагу, – запинаясь от смеха, прохрипела она. – Это, наверное, за стихи. Стихи в туалете на Красной площади…

Суровое лицо Маргоши тоже расплылось, наконец, в улыбке.

– Ладно, пора удочки сматывать, а то, и правда, с проверкой могут прийти.

Она переложила в карман своего пальто все деньги из стаканчика. Убрала ведро и швабру в кладовку. Еще раз оглядела туалет.

– А вы неплохо тут убрались, Лизавета Андревна, не стыдно за такую работу деньги получать.

* * *

– Кто бы мог подумать! Это ведь неплохой бизнес можно сделать, – размышляла сама с собой Мар гоша.

Дома она выгребла из кармана и тщательно пересчитала деньги из стаканчика. Получилось сто семьдесят пять долларов.

– Про бизнес я ничего не понимаю, – сказала Елизавета Андреевна, забираясь под плед. Усталое тело ныло, просило устроиться поудобнее на жестком диванчике. – Людям стихи отозвались, вот это чудесно!

– Где деньги, там бизнес. – Маргоша, возбужденно подпрыгнула на скрипучей кровати. – Я, кстати, в стаканчике визитку нашла. – И Маргоша протянула Елизавете Андреевне бумажный прямоугольник, на котором золотыми буквами было напечатано «Ямахина Наталья, экскурсионное бюро „Московские звезды“».

– Это, наверное, та дама в песцовой шубке, – предположила Ентальцева. – Она, кажется, экскурсовод.

– Дак вот. Созвонюсь я с экскурсоводшей. Предложу ей приводить к нам своих туристов на экскурсию, они же экскурсии платные делают. Пусть она и другим в своем бюро расскажет. Вот и потечет к нам ручеек. И им хорошо, иностранцы довольны, и нам процентик капает.

– Ну не в туалете же их собирать, – сонно возразила Ентальцева. – Вот в шестидесятом мы ходили на площадь Маяковского читать стихи и слушать поэтов. Это было логично и правильно, у подножия памятника великому поэту читать стихи. Так и говорили: собираемся на «Маяке».

– А чё, мне нравится! Напечатаю флаерсы, у меня есть знакомая, она в типографии подрабатывает, договорится подешевле. Первую встречу клуба назначим на субботу.

– Командовать парадом буду я, – завершила ее тираду Елизавета Андреевна.

– Ну, это как получится, – не поняв ее, откликнулась Маргоша. – У меня, кстати, новости для вас. – И она протянула Елизавете Андреевне толстую небрежно свернутую газету. – Я там обвела объявленьице. Вашу квартиру хотят поскорее с рук сбыть, гады!

– И телефон мой, – растерянно проговорила Елизавета Андреевна. – Значит, живут там, в моей квартире, на звонки отвечают. Стыд-то какой.

* * *

– Чай-чай, онли фо ю, тёплы, выпывать! – Веселый иностранец в ярко-красной короткой курточке и бейсболке козырьком назад протянул ей большой бумажный стакан с желтой буквой М на боку.

– Надо же, из Макдональдса, с самой Пушкинской тащил, – заметила Маргоша, не забыв потрясти жестяной коробкой перед носом иностранца.

Елизавета Андреевна смущенно поблагодарила, приняла стакан и сделала глоток, не особо ощутив вкуса. Это была их вторая поэтическая встреча около памятника Маяковскому. И в этот раз людей пришло значительно больше.

– Откуда только они все наползли? – прошептала Маргоша,