был являться исходным для нового рейда VI конного корпуса на Минск, но русские 22 сентября выбили 77-ю резервную дивизию из Сосенки, 23 сентября овладели Вилейкой, к утру 26 сентября форсировали на широком фронте верхнюю Вилию, 27 сентября продвинулись с боем к м. Речки, грозили кавалерийским охватом со стороны Докшицы. Вечером 27 сентября Людендорф должен был отказаться от дальнейших наступательных действий. Людендорфу тем более приходилось смириться, что Фалькенгайн подкреплял свой приказ отобранием от Людендорфа 5 новых дивизий.

День 25 сентября был избран Фалькенгайном для отдачи приказа о переходе к обороне на русском фронте потому, что только к этому дню наши союзники – французы соблаговолили изготовиться принять участие в кампании 1915 г., и в этот день начали свое заставившее ждать наступление в Шампани. Выручка со стороны французов последовала только тогда, когда немцы исчерпали полностью всю программу ударов по русскому фронту. Наше командование, казалось бы, могло дать своим измученным войскам отдых и посмотреть, как воюют французы. Отдых нужен был армии крайне. Тем не менее, пока стреляли французские пушки в Шампани, русское командование продолжало дергать войска и гнать их в атаку, несмотря на отсутствие в войсках каких-либо наступательных импульсов. Эта поддержка французов дорого обошлась 10-й русской армии. Только после 13 сентября, когда французы успели уже израсходовать свой небольшой запас наступательной энергии и перешли к обороне, успокоился и русский фронт. Непопулярность союзников в войсках в этот период была уже такова, что в 10-й армии командование не ссылалось на необходимость помочь французам и затруднить немцам переброску подкреплений на запад, а указывало лишь на необходимость поддержать наступательные действия 2-й и 1-й русских армий.

Когда наш отход закончился, начальник дивизии сообщил мне, что так как последний месяц 6-й полк нес самую тяжелую работу, занимал наиболее ответственные участки фронта дивизии и почти бессменно отходил в арьергарде, то теперь он принял твердое решение – дать 6-му полку хорошую передышку и держать его продолжительное время в резерве. Но в не умолкавшей оперативной сутолоке положение в резерве оказалось изрядно беспокойным – резервам частенько приходилось расхлебывать чужие скандалы, выступать, подпирать, временно занимать чужие участки позиции. В полку утверждали, что на позиции, когда отвечаешь только за свои грехи, гораздо лучше. Об одном из выступлений 6-го полка в качестве корпусного резерва и будет идти речь в этой главе.

2-я Финляндская дивизия в составе 7-го, 5-го, 8-го полков – около 3 500 штыков – занимала позицию в лесу западнее д. Богуши. Все 3 полка были развернуты на фронте в 3,5 км. 6-й полк числился в резерве V Кавказского корпуса и располагался в 4 км за фронтом, в д. Шиловичи и Черкасы. Правее, на довольно открытой местности располагалась 8-я Сибирская дивизия. Левее, до м. Крево, на протяжении 2,25 км, занимала позицию 4-я Финляндская дивизия. В м. Крево и далее на юг располагалась 65-я дивизия соседнего корпуса. В резерве V Кавказского корпуса находились «белые негры» – пограничная дивизия. Чтобы уменьшить протяжение фронта 4-й Финляндской дивизии, участок на северной окраине Крево был занят 4-м пограничным полком. В ночь на 26 сентября 7-я Сибирская дивизия, насчитывавшая 6 500 штыков, должна была сменить 2-ю Финляндскую дивизию 26-м Сибирским полком и слабую 4-ю Финляндскую дивизию – 27-м Сибирским полком; 28-й Сибирский полк оставался в дивизионном резерве, 25-й Сибирский полк – в резерве III Сибирского корпуса. V Кавказский корпус вовсе должен был уйти с данного участка фронта и быть использован для другого назначения.

Немцы решили предпринять 27 сентября атаку на 8-ю Сибирскую дивизию в связи с общим наступлением на м. Сморгонь.

Этой атаке должно было предшествовать проявление активности на фронте V Кавказского корпуса, чтобы развлечь внимание русских. При истощении сил германской пехоты главная роль в этом проявлении активности отводилась артиллерии. Расположенный в лесу участок 2-й Финляндской дивизии был для этого неподходящим; кроме того он был мало выгоден для демонстрации, так как лежал непосредственно по соседству с объектом будущей атаки – позицией 8-й Сибирской дивизии. Выбор немцев вероятно на этом основании остановился на открытом участке 4-й Финляндской дивизии. Находившаяся против него часть Кенигсбергской ландверной дивизии – бригада Зоммера (4-й, 9-й, 12-й отдельные ландштурменные батальоны по данным нашей разведки; против Крево – будто бы 374-й резервный полк, вероятно только что сформированный из эрзатцполка) получила приказание вечером 26 сентября за несколько часов до намечавшейся у нас смены произвести поиск или даже атаковать русских. При отсутствии у русских хорошо оборудованных окопов и общем расстройстве, вызванном шестимесячным отступлением и неудачами, немцы могли рассчитывать на сильный эффект действий своих снарядов.

Несмотря на то, что русские располагались на этом фронте только второй день, их окопы были уже усилены проволочными заграждениями, пока еще довольно тонкими, и с небольшими промежутками на спокойных участках. Командовавший боевой частью 8-го полка[96] командир III батальона капитан Печенов 25 октября так характеризовал положение на своем фронте (2 слабых батальона – 900 стрелков + 4 или 5 пулеметов – на 1 300 шагов по фронту): «№ 23. 20 ч. 40 м. Командиру 8-го полка. Участок занят довольно крепко. Держаться, если не подведут стрелки, можно вполне. Перед моим участком (левофланговый. – А. С.) небольшой выруб и есть обстрел шагов на 120. У Акутина (командир правофлангового батальона) обстрел значительно меньше, доходя к правому флангу до нескольких шагов.[97] 12-ю роту имею в резерве. Акутин имеет в резерве 2 роты. С 14-м (Финляндским полком. – А. С.) связь и самое тесное соприкосновение установлены. Нажима можно ожидать слева от 14-го полка. Печенов». К этому донесению, отправленному в момент начавшейся уже у соседа слева паники, приложено хорошее кроки расположения в лесу рот 8-го полка, с указанием их номеров.

Описываемые ниже события происходили в атмосфере тяжелого расстройства русской армии и общего разъезда начальства. 25 сентября, в тот самый день, когда 7-й Сибирской дивизии была поручена трудная задача смены двух других, правда численно слабых дивизий, и начальник дивизии Братанов и начальник штаба 7-й Сибирской дивизии Дьяконов эвакуировались под предлогом болезни. Отпуска не были еще разрешены, но начальники штабов разъехались в широком масштабе; документы штабов дивизий стали подписываться почти исключительно временно исполняющими должность начальниками штаба дивизии капитанами Лазаревичем, Соллогубом, поручиками Оберюхтиным, Корком.[98]

Правда, 24 сентября из отпуска вернулся начальник 4-й Финляндской дивизии ген. Селивачев. Но 4-я Финляндская дивизия, или «остатки» ее, как старательно стремилась она подчеркивать в официальной переписке, должна была на следующий день вечером сменяться. Поэтому вероятно Селивачев не интересовался