будешь меня воспитывать. Говорить, что я свихнулся. Про разницу в возрасте. Про наших раздельных детей. Про то, что моя няня чокнутая. В последнее время все вокруг только и заняты тем, что рассказывают мне, как сильно мы с Асей не подходим друг другу.

– Тебе не приходило в голову, – Вика стряхнула собственноручно организованную гору папок и присела на стол, чтобы пригладить его волосы, – что все вокруг правы, а ты дурак?

– Приходило, – с Асиным простодушием признался Адам. – Но я подумал, какая разница, дурак я или умный. Предпочел мыслить категориями счастлив или не счастлив.

– Больше разума в твоем теле, чем в твоей высшей мудрости, так говорил Заратустра, – и она, наклонившись, поцеловала его в щеку. Адам дернулся.

– Что на тебя нашло?

– Добрый дух. На самом деле между тобой и Асей я бы тоже выбрала Асю. Ты нытик и самодур одновременно, худшая комбинация из всех возможных. Мне памятник требуется из золота за то, что я столько лет разруливаю твои проблемы с коллективом и выношу твои закидоны.

– Что-то мне подсказывает, что ты опять просишь повышения.

– С другой стороны, – невозмутимо продолжала Вика, – я посмотрела все серии «Шизоидной бывшей» и могу сказать, что темная сторона твоей няни действительно пугает. Так что, ребята, вы сделаете жизнь друг друга невыносимой очень скоро. Как два резиновых мяча, пущенных с одинаковой силой навстречу друг другу. Столкнетесь и разлетитесь в разные концы поля. Да, я так Фариду Ашотовичу и сказала.

– Зачем ты вообще разговаривала с моим отцом?

– А потому что твоя мама накрутила ему хвост, и он теперь занят партизанщиной.

– Почему эти двое объединяются только для того, чтобы испортить мне жизнь?

– Но он внял моим аргументам… Я имею в виду метафору с резиновыми мячами…

Адаму вдруг так резко все надоело, он больше не мог слушать чужих рассуждений о том, о чем никто понятия никакого не имел.

Он вышел из кабинета, прошел по офису и толкнул двери на веранду. Развалившись в садовом шезлонге, Ася была до самого носа укутана пледом и хохотала, читая книгу.

Ева маленькими граблями пыталась собрать листья.

Ее яркий плащ мелькал за тощими саженцами.

– Адам, – воскликнула Ася, подняв голову, – почему ты выскочил на улицу в одной…

Не отвечая, он склонился к ней с глубоким, жадным поцелуем. Не размыкая их губ, она мягким и плавным движением увлекла Адама к себе под плед, накрывая его плечи.

– Полегчало? – спросила Ася, когда он, наконец, смог чуть отстраниться.

– О, да, – Адам обнял ее и натянул плед повыше. – Ты горячая, как картофелина.

– Картофелина? – она смешливо наморщила нос. – Один бывший называл меня луковкой, но ты его переплюнул.

– У тебя есть бывшие на все случаи жизни, – заметил он лишь слегка раздраженно. – Сколько вообще их было?

– Правда хочешь знать?

– Все, чего я хочу, – это не попасть в этот печальный список. Поэтому давай поженимся.

– Ладно, давай, – легко согласилась Ася. – Это же стопроцентное гарантированное средство от любых невзгод, насморка и порчи.

– Три причины твоего нет: измены, ревность и жадность, – перечислил Адам. – Мне просто надо не позволять тебе чувствовать себя одинокой, не давать повода для ревности и время от времени окукливаться, чтобы мы могли выдохнуть. Звучит достаточно просто.

– Звучит недостижимо. Мы должны жить на необитаемом острове, чтобы это все сработало. Поэтому возвращайся внутрь, пока ты не замерз до смерти в одной футболке.

Адам поплотнее обхватил ее руками.

– От тебя можно греться, как от печки, – сообщил он, касаясь губами ее щек, скул и шеи. – Подумай о перспективах. Если мы с тобой поженимся, то все будут в таком шоке, что даже на какое-то время от нас отстанут. А мама с папой от ужаса, возможно, даже помирятся. Я так и вижу их, сидящими на берегу моря. «Будь ты проклят во всех своих жизнях», – скажет мама. «Дорогая, я принесу тебе еще сока», – ответит он.

– Нет, твои родители будут терзать друг друга до самой смерти, – вздохнула Ася. – Такова их формула любви. Адам, что на тебя нашло сегодня?

– Я очень много думал, – признался он, – в ту ночь, когда мы с Евой остались одни из-за ее температуры. И понял, что не хочу больше таких ночей никогда в жизни. И еще я понял, что рядом с тобой становлюсь лучше, – дыхание вдруг сбилось, и Адаму понадобилось какое-то время, чтобы восстановить его. Ему казалось, что сейчас он говорит самые главные слова в своей жизни, и именно от них зависит все его будущее. – Мне так хочется тебе нравиться, что я извлекаю из себя самые хорошие свои качества. И тогда я подумал о том, что тебе тоже очень хочется нравиться мне. Что приводит нас к выводу, что мы сможем избежать первого пункта, который меня пугает больше всего. Я же тебе уже говорил, да, что умру, если ты мне изменишь?

– Никто еще не умирал, – произнесла Ася с довольно неумелой бравадой. Она смотрела на него во все глаза, и в ее зрачках что-то пульсировало, как сигнальный фонарь.

– Второй пункт меня пугает тоже, потому что он грозит расставанием, – продолжал Адам, – но если ты решишь уйти от меня, то я всегда смогу вернуть тебя обратно. Потому что ты не любишь, когда мне плохо.

– Да что за самоуверенность! – гневно воскликнула Ася, и крупная слеза преломила меланхоличные лучи осеннего солнца.

– И еще я подумал о том…

– Сколько всего ты успел за одну ночь!

– Она была очень длинной и очень одинокой, – он мысленно повторял эту речь все утро, но Ася все время его сбивала и запутывала, и сосредоточиться было все сложнее. Надо было все-таки подготовить файл с презентацией, как перед крупными выступлениями. – Что все твои бывшие и твои ошибки, и твои разочарования нужны были для того, чтобы в один прекрасный день мы с Евой нашли тебя в парке. Не ту шизоидную бывшую, известную на весь интернет, а Асю в разноцветных штанах.

– Это один и тот же человек, – она становилась все более сердитой, – Адам, у меня такое ощущение, что ты маркетинговый план излагаешь!

– Хочешь что-то продать, предъяви аргументы, – объяснил он.

– Эту корову я не покупаю. Господи боже, да зайди ты уже внутрь.

– И последнее, – Адам решил, что будет сыпать словами до тех пор, пока не околеет, – я хочу, чтобы Макар или Кинг-Конг, или как ты решишь назвать сына, родился после того, как мы поженимся, а не до. Мне действительно это важно.

Тут, наконец, Асю пробрало. Он видел, как с грохотом рушатся стены, унося с