самого раннего детства просто обожал Фарида. Всегда безмятежно залезал к нему на колени и приносил ему свои игрушки, и дергал за галстук, и не боялся ни громкого голоса, ни резких интонаций.

Невероятно спокойный и невозмутимый ребенок.

Маруся по сравнению с ним казалась очень капризной.

В какой-то момент отец объявил, что в Степане пора воспитывать мужской характер, поскольку ему придется заботиться о сестрах. Асю такая гендерная несправедливость развеселила, а Адам злился на полном серьезе, пока не понял, что отец просто любит проводит время со Степаном.

Может, этого старого мерзавца вообще никто в жизни так сильно не любил, как один маленький добрый мальчик.

– Я просто хотел поблагодарить тебя за дом и Амину Ивановну, – смягчившись, сказал Адам. – Это очень кстати.

Ася всегда говорила, что искренняя благодарность ставит людей в тупик.

– Пожалуйста, – ответил отец неловко. – Позаботься завтра о маме. Мне что-то тревожно. Может, организовать вам медсестру?

– Все не так плохо.

– Когда станет плохо – будет поздно, – резко ответил отец и продолжал говорить что-то еще, но Адам его больше не слушал.

Две теплые руки обвили его за талию, в горло запершило от нежности, и тихий шепот заполнил собой весь мир:

– Адам, пойдем, я познакомлю тебя с морем.

Торопливо попрощавшись, он перехватил ладонями Асины руки на своем животе.

– Сейчас? Темно. И мы черт знает где. И наверное это не безопасно…

– Не валяй дурака, – отмахнулась Ася, чмокнула его в плечо, взяла за руку и решительно пошагала к калитке. – Мы живем почти на пляже.

– Я видел море из окна машины! На сегодня мне хватит!

– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу!

– Кто?

Она шла вперед уверенно и целеустремленно, как будто внутри Аси был встроен компас, ведущий к морю. Миновав узкий переход поверх железнодорожный путей, они перешли дорогу и нырнули между частных домов по разбитой асфальтовой дорожке.

Темное и тихо дышащее море открылось перед Адамом сразу, без всякого предупреждения. Лунная дорожка чертила серебристый путь от берега и до бесконечности.

Адам застыл, вдыхая в себя этот простор и тишину ночи.

Пляж был галечным, разделенным волнорезами и совершенно пустынным. Где-то далеко, за много-много волнорезов, жгли костер.

Звезды здесь стали не просто большими, а неприлично огромными.

Тихий шорох одежды позади себя заставил Адама вздрогнуть от неожиданности.

– Ася! – произнес он с ужасом. – Ты же не собираешься…

Они тихо засмеялась – серебристый колокольчик в ночи, и сарафан скользнул по ее телу вниз, обнажая белокожее великолепие. Перешагнув через ткань у своих ног, Ася расстегнула лифчик, и Адам сглотнул, завороженный, встревоженный, взволнованный и невероятно смущенный. Мать его троих детей, совершенно обнаженная, прошла, ойкая по острой гальке и вступила в воду. Охнула.

– Иди сюда, – тихо позвала его Ася, – вода парная.

Нырнула и исчезла.

Совсем.

Страх бросил Адама вперед, в воду, но было темно, и Асю было не найти. К тому моменту, когда ее голова вынырнула на поверхность в нескольких метрах от него, он перенес несколько инфарктов.

– Кла-асс, – выдохнула Ася и обернулась. – Адам! Ты что, полез в воду прямо в одежде?

– Я… ты… чем ты вообще думаешь? Как так можно вообще!

Она подплыла ближе, уцепилась за его плечи и, подпрыгнув, скрестила ноги за спиной Адама. Обняла за шею. В воде казалась невесомой.

– Ты испугался? Ну прости, – шепот щекотал ухо. – Я не подумала, что ты можешь испугаться.

– Ты просто исчезла!

– Я просто нырнула. Ну ты что? Это же море.

– Оно мокрое. А ты голая!

– Адам, – Ася тихо засмеялась, – а ты прямо с мобильником в кармане полез в воду?

От ее голоса, от ее близости страх проходил, сменялся ощущением счастья и возбуждением.

– И в ботинках.

– Ну да. Остаться одному с оравой детей – кто угодно испугается.

Он хмыкнул, склоняясь к ее шее, прошелся губами по запрокинутому горлу, обнял удобнее.

Казалось, что они находятся на необитаемом острове, где никого нет кроме них. Возможно, так оно и было.

А возможно на них сейчас смотрели все туристы, живущие на первой линии.

Все равно.

Мокрая футболка несла прохладу, но внизу живота уже разгорался настоящий пожар.

Ася выдохнула, запустила ладони в его волосы, и они долго целовались, едва покачиваясь в теплых волнах.

Так Адам на всю дальнейшую жизнь полюбил море.

– Вы со мной не пойдете.

– Еще как пойдем.

– Люди подумают, что мы цыганский табор.

– Ну и пусть.

– Хотите посмотреть, как меня проклинают и выставляют вон?

– Это было бы бальзамом на наши раны.

Мадина была взвинчена и бледна с самого утра. В удивительно строгом платье, с кружевным зонтиком от солнца, с суетливыми движениями и высоким голосом, она стояла во дворе и продолжала спорить.

Адам, Ева и Димдим лениво играли в дурака в тени раскидистой пальмы и ждали, когда Ася победит. Степан и Маруся плюхались в надувном бассейне под присмотром Амины Ивановны.

– Это все ты виновата! – длинный алый палец уткнулся в грудь Аси. – Ты же мне просто житья не давала! Ты заставила меня сюда приехать! Я с самого начала не одобряла ваш брак!

Ася почесала в затылке.

– Ну да, – сказала она беспечно.

– Адам, твоя жена невыносима!

– Ну да, – подтвердил он, ухмыляясь.

Мадина набрала в грудь побольше воздуха, выдала длинную тираду на абхазском и сдалась.

Дом, к которому они подошли, прятался за густым садом. Адам открыл калитку и подтолкнул маму к бетонной лестнице, ведущей вверх.

– Вперед, – сказал он.

– Дай мне нового ребенка, я использую его как щит. Никто не будет проклинать женщину с младенцем на руках.

– Перестаньте называть Мириам новым ребенком, – сказала Ася.

– Маруся, – Адам подкинул дочь на руках, – если что – просто вопи громче всех.

– Это она умеет, – Мадина перехватила смеющуюся малышку. – В кого у нее такие легкие?

– В деда, – невинно проговорила Ася. – Ваш голос – ну чисто соловьиное пение.

Ева засмеялась. Степан, пользуясь всеобщей заминкой, сунулся в огромную агаву, раскинувшуюся в саду, укололся, заорал изо всех сил. Маруся подумала несколько секунд и затрубила тоже, вспугивая своим ревом чаек с линии электропередач.

– Капец фееричное появление, – проговорил Димдим.

Сверху появилась женщина в темном платье, чуть старше Мадины и такая же невыразимо красивая.

– Мы не сдаем комнат! – крикнула она, приложила руку к козырьком, и вдруг запричитала, громко, без подготовки, опустилась на ступеньку, словно не в состоянии больше держаться на ногах.

– Саба! – Мадина рванула вверх с удивительной для нее скоростью.

– Марусю верни! – забеспокоился Адам.

Ева сунула Степану в рот пончик, и тот замолчал, смирившись с несправедливостью этого мира. Маруся