…Здесь, среди блеска нарядов и улыбок дам, его величество готовился огласить нашу с герцогом помолвку.

Под ярким светом светильников вино в бокалах сияло жидким золотом, а хрустальные струи переливались сотнями драгоценных камней. И все вместе это создавало ощущение сказки, нереальности происходящего. Очень грустной сказки, если ничего не изменится.

Ведь окружающее великолепие меня совсем не радовало.

Я плыла сквозь толпу в серебристой полумаске, одетая в открытое серебряное платье с длинным шлейфом. Мои плечи были совершенно обнажены; я предложила более закрытый фасон платья, но меня не стали даже слушать. На руках красовались тончайшие перчатки из серебряного кружева, доходящие до локтя: на них я настояла. Собственно говоря, в последние две недели без перчаток я не выходила вообще никуда. По очень простой причине: татуировка, нанесенная Пресветлой, никуда не делась.

И мне совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь о ней узнал.

«С этой минуты, если ты захочешь близости с другим мужчиной, страсть пронзит тебя болью».

Ну, Пресветлая, берегись. Потому что как только ко мне вернется Риан, он сотрет твоего Юнгена в пыль.

Вот только вернется ли он вообще?

Я запретила себе возлагать надежды на кого-то еще. Я была одна: к этому стоило привыкать. И я привыкала. Все эти дни я непрестанно упражнялась под предлогом, что я хочу побыть одна. К счастью, никому не было до меня дела: дядю, похоже, вполне устраивало, что я заперта в покоях, а герцог так и не осуществил своих угроз повидать меня в спальне. Я подозревала, он получил хорошее внушение от его величества.

Моя магия просыпалась. Огненные шары уже не с наперсток — с крошечное яблоко; ледяная вода текла по полу ванной, поднимаясь волнами; молнии потрескивали между пальцами, и я однажды чуть не расколола раковину пополам. К счастью, обошлось здоровенной трещиной, и я соврала, что неудачно упала. Кажется, горничные решили, что я устроила истерику, пока была одна. И не то чтобы они были далеки от истины: отчаявшись, пару раз я забивалась в угол и плакала, прижав к себе подушку.

Но каждый раз поднималась — и начинала вновь.

Резонанс. Та ночь на маяке, когда моя магия сплеталась с магией Риана вновь и вновь, дала мне куда больше, чем сотни часов упражнений. Во мне словно что-то открылось: я ощущала себя так, будто моя магия бушевала за тонкой каменной преградой, готовая пробить ее и хлынуть лавиной. Пока ее держали печати и запреты, но я начинала серьезно опасаться, что Люций и его люди поймут, что я начала возвращать себе магию. Риан предсказал, что это было невозможно, пока моя магия слаба, но он не видел, с какой скоростью я расту.

Не видел. А как я бы хотела ему показать!

Я качнула головой, отвлекаясь от своих мыслей. Бал-маскарад был в разгаре. Вокруг кипела жизнь: смеялись гости, кружились в танце пары, сверкали скрипки оркестра, и стихийная магия обволакивала зал то огненными гирляндами с вплетением живых молний, то стенами морской воды, готовящимися вот-вот обрушиться на танцующих.

К моему великому удовольствию, меня не узнавали. Впрочем, неузнанными оставались большинство гостей: маски были наложены умело и со знанием дела.

Блистательный вечер. Незабываемый вечер. Я бы искренне радовалась жизни на этом балу, если бы не повод, по которому он был устроен.

Выход его величества был назначен на полночь, и он, как и его супруга, разумеется, собирался быть без маски. Герцога я еще не видела — и весьма радовалась этому.

Вновь заиграла музыка, и к молодой особе, обмахивающейся веером у соседней колонны, подскочили аж три кавалера. Было очевидно почему: броское, на грани вульгарности, черное с золотом платье спускалось так низко, словно еще мгновение — и грудь останется обнаженной. Черная с золотом маска почти не скрывала лица…

…И я вдруг ее узнала.

— Сильвия, — вырвалось у меня.

Сильвия Рейстерс с насмешливым видом сделала мне реверанс. И, легко качнув головой на приглашения своих кавалеров, выступила вперед.

А навстречу ей ступил коренастый лучник в темно-зеленом костюме, окруженный свитой таких же лесных разбойников, одетых в зеленое и коричневое. В ужасно глупых коротких раздутых штанах и чулках по моде позапрошлого века.

Что ж, я всегда знала, что у герцога Критта плохой вкус.

В следующую секунду герцог обхватил Сильвию за талию, и они закружились в танце. На меня мой жених даже не взглянул. Хотя я была абсолютно уверена, что ему доложили, в каком наряде я буду. Он знал, кто я.

Явное и незавуалированное оскорбление. Кажется, до герцога так и не дошло, что любое отсутствие внимания с его стороны будет принято лишь с благодарностью.

Я отступила к колонне, теряясь в тени. И чуть не отскочила, когда увидела неброско одетого гостя в черном костюме и изящной полумаске, с небрежным видом стоящего на месте Сильвии.

— Скучаете, прекрасная незнакомка? — хрипловатым голосом поинтересовался он.

— Ну что вы, — вежливо сказала я. — Я получаю море удовольствия. Разве по мне не заметно?

Короткий смешок:

— Ни капельки. Я вижу, что кто-то хочет блистать и быть звездой бала и совершенно не желает стоять в углу. Что ж, я могу в этом помочь.

Я подняла брови под маской:

— Вы не слишком самоуверенны?

— Допустим. Но что вам терять? Еще три часа скуки?

Он предложил мне руку. Маска скрывала его черты почти полностью, но мне вдруг почудилось в этом жесте что-то знакомое.

— Идемте. Покажу вам, как это делается.

— Делается что? — уточнила я, машинально принимая его руку.

Губы под маской изогнулись в насмешливой улыбке:

— Риск, танец и удовольствие. Разве вы достойны меньшего?

Незнакомец вывел меня к танцующим и обнял за талию неожиданно бережным жестом.

— Готовы?

Я на секунду задумалась и беспечно пожала плечами. А какого черта? Это мой бал, разве нет? Развлекусь.

Я с улыбкой положила руку ему на плечо.

— Более чем, — прошептала я ему на ухо. — Кстати, где-то здесь мой жених.

— Хм. Судя по всему, вы искренне его обожаете.

— Вы даже не представляете как.

Поворот, чуть отклониться назад, шаг в сторону, разворот… Я повторяла движения танца, уже не заботясь о грации и изяществе молодой леди: мне было слишком интересно.

— А вы? — спросила я. — Где-то в этой толпе есть и дама вашего сердца, верно?

— Сердце — совершенно ненужная штука, — беспечно отозвался мой собеседник прежним хрипловатым голосом. — Бесстыдным интрижкам оно, к примеру, только помешает. Кстати, у меня оно разбито вдребезги. Не то чтобы кому-то было интересно.