во вторую — дочек Жанетты. Все прочие камеристки и гувернантки расселились внизу.

О да, у меня, у нас с Анри внезапно оказалось множество внуков. Младенцы — Эжен и Антуан. Чуть старше — Шарлоттины Анри и Рауль, и подростки — Жермена с Лилианой. Впрочем, девочек взяли в компанию Настёна и дочки Маруси, а у мальчиков, как я понимала, всё ещё впереди. С Терезой задружилась Дарёна, их младенцы были сходного возраста, и они то и дело по очереди за ними присматривали. А Шарлотта сумела подружиться с Софьей, женой Пелагеиного Гаврилы, о чём-то там они вполне разговаривали.

Северин и Меланья поселились в крепости. Меланья училась у Дуни, и чему-то у Рогатьена, и ещё решительно у всех, кто ей встречался. Анри спросил их, не желают ли они отправиться на годик-другой в Фаро, они задумались. В Фаро было относительно спокойно, никаких бунтов и войн, поэтому — почему нет? Они колебались и думали, а потом вернулся из очередного торгового предприятия Демьян Васильич, и привёз видного хорошо одетого мужчину, который — внимание — оказался пропавшим несколько лет назад отцом Меланьи.

Наш купец, конечно, был ни сном, ни духом о свершившейся в Лимее свадьбе, и похоже, всю дорогу знай, рассказывал, какова нравом и наружностью Меланья Никитична, и выходило — что кругом превосходна. И сразу же по приезду, обняв Марьюшку, познакомившись с её дочерью и внуками и прослышав о нашем возвращении, явился ко мне, и гостя с собой привёл.

— Здоровьица тебе, Женевьева Ивановна, — поклонился он, входя. — Ну и дым же коромыслом у тебя!

— И ты будь здрав, Демьян Васильич. Видишь — прибавление у меня в семействе, дети и внуки.

— Радость-то какая! А я тоже с радостным известием. Меланья-то наша где? Потому как тут у нас Никита Андреич Соболев, честный купец, отец её родной, — и показывает на гостя своего.

А я смотрю и понимаю — в кого у Меланьи такие глаза.

— И вам здоровья, Никита Андреич. Дочь ваша была при мне, съездила со мной во Франкию и нашла там супруга. Точнее, нашла-то здесь, так уж вышло, но обвенчалась там.

— Как так? — почему-то эта новость вовсе не понравилась бравому купцу. — И кто это таков… что взял её в жёны?

— Его высочество Северин де Роган, младший сын его высочества Анри де Рогана, — сообщила я со всей серьёзностью. — Принцесса франкийская теперь ваша Меланья.

Демьян Васильич радостно хрюкнул и сел на лавку просмеяться, а высокий и бородатый гость стоял истуканом и смотрел изумлённо.

Я же взялась за зеркало, вызвала Меланью и велела вместе с супругом явиться вниз, да поскорее, потому что тут их ожидают важные новости. Новости смотрели на всё это едва не с разинутым ртом и дивились, а когда Северин возник по обыкновению из теней — это, кажется, добило его совсем. Меланья появилась за руку с супругом.

— Доброго вам дня, Женевьева Ивановна! Здравствуйте, Демьян Васильич, — вежливо поклонилась она, потом взглянула… — Ох! — молчала, смотрела, наверное, не верила себе.

Сколько лет-то они с отцом не виделись? Несколько, да?

— Батюшка? — нерешительно произнесла Меланья.

— Доченька моя любимая, — Никита Андреич поднялся с лавки, шагнул навстречу и обнял её.

Оба шмыгали носами, а Северин стоял столбом и совершенно не понимал, что ему делать.

— А это, батюшка, Северин, мой супруг, он маг и опора его высочества Анри, — Меланья взяла парня за руку и подтащила поближе.

Тот смотрел… и не мог ничего сказать. Ну да, ну да. Нашла дочка некроманта. Господин Соболев — очевидный маг, и не мог не понять.

— Значит, так, — взяла я дело в свои руки. — Сейчас мы связываемся с моим супругом и идём все на гору знакомиться.

Господин Соболев, очевидно, не понял, что тот самый принц Роган, который самый старший, будет предъявлен ему тут же, или же — он тому принцу, но уж как вышло. Впрочем, мужчины вполне так договорились. Сначала честный купец ещё пытался что-то предъявить — мол, где у сынка-то вашего дом, двор и что там ещё бывает, и капитала сколько, и вообще. Анри усмехнулся и поманил купца из кабинета наверху крепости, где мы беседовали, куда-то, и видимо, показал ему что-то. Вернулся почтенный Никита Андреич совершенно успокоенный, и ел-пил всё, что подал нам Марсо, и похваливал вино, и говорил, что, конечно, думал дочку забрать да в Кяхте ей жениха искать, но раз уж так сложилось, то, судя по всему, так рассудил господь.

С последним утверждением согласились мы все. А Анри попросил новоявленного родича рассказать о том, где он пропадал всё это время, и дальше мы слушали рассказ о Китае и о том, что можно оттуда привезти, если немного напрячься. В процессе рассказа к нам присоединились Асканио и Максимилиан с Амандиной. Асканио хищно сверкал глазами и говорил, что нужно непременно совершить путешествие на юг, в тот самый Китай, и вскоре они с господином Соболевым оба крепко приняли на грудь и что-то друг другу доказывали и рассказывали. А я понимала, что, кажется, нам не миновать великого похода на юг. Может, хоть весны подождут? Скоро навигация закончится, вот им и весь поход.

Впрочем, это я так думала, а дорогие мои исследователи подкатили к Анри с просьбой открыть им портал прямо сейчас, а они уже дальше справятся. Правда, Анри посмеялся и посоветовал сначала проспаться, а дальше видно будет. Но в целом некое понимание было достигнуто, и я видела — тема с Китаем Анри тоже заинтересовала. Потому что порядок здесь мы вскоре наведём, а дальше что? А вот. Один из вариантов.

И потом, ночью, я спросила Анри — что такого он сказал господину Соболеву без свидетелей. Он усмехнулся и ответил — а, повел в кладовую, открыл один из сундуков и пояснил, что рано или поздно всё это достанется детям. Кажется, это был сундук с серебряной посудой и ещё чем-то таким же. Кажется, господина Соболева это устроило даже больше рассказов о том, что где-то далеко ждёт спящий Лимей. Потому что Лимей — он где-то там, а блюда с вилками — вот они.

А наш Асканио прямо хотел куда-то сбежать, подальше от Поворотницы. Мы недоумевали, а потом однажды нечаянно подслушали разговор между ним и Дуней.

— И охота ж вам, господин маг, ходить по пятам за деревенской бабой и уговаривать, — сказала Дуня со смешком, но мне в том смешке почудилось что-то нервное.

— Госпожа Евдокия, не говорите ерунды уже, хорошо? Отчего вам так нравится напоминать мне о совершённых глупостях, неужели вы ни разу в жизни не совершили ничего такого, о чём потом пришлось пожалеть?

— Вот потому и нечего, что совершила, — мрачно сказала она.

Подвинула его и пошла себе. А он остался. Увидел нас.

— Скажите, что я делаю не так? — пробормотал, глядя на нас.

— Что, господин Асканио, вам, никак, нужна помощь со сватовством? — спросила я.

Он только вздохнул. А я обещала попробовать, только попробовать.

— Дуня, скажи честно — он тебе вообще как? По сердцу? Или совсем мимо? — я пришла к ней в домик, заперла дверь, завесила всем, чем можно, от подслушивания, и уселась напротив неё на лавку.

Дуня вздохнула и уставилась на прикрытый половиком пол.

— Просто если не он, то кто, скажи? Он не раз видел тебя не только в человечьем обличье, и не испугается. И он никогда, ни за что не причинит тебе никакого зла. А если кто-то захочет от тебя чего-то, то ему же придётся иметь дело с ним, и с нами всеми, понимаешь? А мы — сила. И если там есть что-то к тебе у властей, мы нашего Платона свет Александровича зашлём, он разузнает.

— Ему только до моих дел, уж конечно, Платону-то, — вздохнула Дуня, по-прежнему не глядя на меня.

Платон Александрович к моменту нашего разговора уже высадился где-то примерно в середине франкийской карты — с тем самым корпусом, в котором есть и простецы, и маги. Эскадра с Полуночных островов осадила Массилию и Тулон. Правительству пришлось перестать ругать злобных магов и оплакивать утекшее меж пальцев имущество, но — мобилизоваться на защиту страны. Теперь уже у них отечество оказалось в опасности. Ну, пусть.

— Решайся, Дуня. Где ты ещё найдёшь такого рыжего, наглого и зазнавшегося? — рассмеялась я. — А он-то давно понял, что лучше тебя нет и быть не может. Я, между прочим, думала, что жизнь закончилась, и мне теперь только на печи лежать и осталось, а вон как оно вышло! На Марьюшку мою погляди, как они с Демьяном Васильичем друг с друга глаз не сводят, на Пелагею, как она лихо стоит рядом с полковником Трюшоном и крепостью командует. Тебе лет-то сколько?

— Двадцать девять, — хлюпнула она носом.

— Всё впереди, — резюмировала я. — Что