поднял голову. Он смотрел Лапину в глаза, когда говорил:

— Под завалом находились также восемнадцать трупов выходцев из Средней Азии. Все они — нелегалы без права проживания на территории России.

Кончив речь, он продолжал глядеть Лапину в глаза.

— Что ты смотришь на меня? — надсадно и тихо спросил Лапин. — Я их, что ли, убил?

* * *

Гнилая, по образному выражению владельца, «шестерка» миновала торжественные ворота и аллеей покатила к дому-дворцу, из окна которого с высоты второго этажа за ней наблюдал Иван Александрович. Бесшумно к нему подошла Ирина Игнатьевна, стала рядом и нервно поинтересовалась:

— Ты кого-то ждешь, Иван?

— Жду. Вон его, — он кивком указал на остановившуюся у парадного подъезда «шестерку», из которой со старческим трудом выбирался Александр Иванович.

— Ты его сам пригласил?

— Он сказал, что хочет поговорить со мной, и я его пригласил сюда.

— Зачем ты это сделал?

— Пригласил-то? Он мой друг, Ира.

— Он твой злейший враг. Вместе со своим дружком Сырцовым.

— Позволь мне самому знать, кто мой друг и кто мой враг. — Он не смотрел на нее. И в окно не смотрел. Вообще никуда не смотрел. Стоял, думал.

— Мне уйти? — догадалась она.

— Да, — жестко подтвердил он и направился к лестнице встречать гостя. На галерее, опоясывающей весь этаж, встретились. На мгновение замерли в нерешительности и все же обнялись.

В обширном кабинете был уже накрыт передвижной стол. Разноцветные напитки в разнообразных бутылках, изысканная закусь, воды на любой вкус. Еще в дверях Иван Александрович спросил:

— Как всегда, водочки, Саня?

— Рановато, конечно, но выпью. Для храбрости.

— По-моему, ты и без водочки не трус.

— Не скажи.

Они уселись за стол, и Иван Александрович разлил по стопкам из запотевшего графина прозрачнейшую отраву. Разлил и поделился:

— А мне она не помогает. Ни от чего, ни для чего.

— Просто больше пить надо, Ваня. Ну, будь.

Чокнулись, синхронно выпили. Слегка закусили, и Иван Александрович приступил к разговору.

— С чего начнем нашу беседу?

— Знал бы с чего, уже бы начал. Разливай по второй.

Разливая по второй, Иван Александрович слегка удивился:

— Ты же настоял на этом разговоре, а не я.

— Да, я, — согласился Александр Иванович. — Я хочу поговорить с тобой открыто и честно до конца. Но во имя чего? Давай-ка по второй.

Выпили и по второй. Неопределенность истомила, и Иван Александрович, решительно хлопнув ладонью по столу (задребезжала задетая тарелка), в черном кураже предложил:

— К «открыто» и «честно» ты не решился добавить «беспощадно». Не жалей меня, Саня, ведь я все же мужик. Начинай разоблачать.

— Я не Зюганов, чтобы разоблачать. Да и разоблачать следует только тогда, когда разоблачаемый уверен, что его не разоблачить. Я многое знаю, и ты знаешь, что я знаю это многое.

Не спросясь, Иван Александрович разлил по третьей. Спросил:

— Когда вы с Сырцовым докопались до меня?

— Мы не докапывались до тебя, мы просто копали. А понял я, что ты замешан в этом деле, после того, как твои бойцы для устрашения изметелили Жорку. Чтобы Жорку испугать, надо было метелить не его, а меня. Вот тогда он, может быть, и испугался бы. Я думаю, что твои командиры и хотели это сделать. Судя по акциям, о которых мне известно, они неплохие психологи. А ты не позволил бить своего давнего приятеля. Так, Ваня?

— Давай по третьей, — не отрицая и не подтверждая сказанное, предложил Иван Александрович. — Ты круто выходишь из своей нормы. С чего бы это?

— Чтобы быть откровенным с тобой до конца.

Чокнулись и выпили, уже забывая закусывать.

— Начинай, — скомандовал Александр Иванович.

— Не люблю монологов.

— Это ты-то? — скромно удивился Александр Иванович. — Обычно я только и делал, что слушал твои витиеватые и темпераментные монологи.

— Это не монологи, Саня. Это моя атака на собеседника. Чтобы ему некогда было возразить или опровергнуть. А тебя сбивать с толку я не хочу. Задавай вопросы.

— Заскорузлый ментовский вопрос: когда ты команду создал?

— Два года тому назад. Я был в удачном начале своего дела. И тут на мое любимое детище, Тульское объединение сельхозартелей и перерабатывающего комбината, накатила криминальная саранча. Да так, что вся структура чуть не рухнула. Тогда я и обратился за помощью к людям, которые имели серьезный боевой опыт и которым я безгранично доверяю. Ты говоришь — создал. Нет, Саня, все создалось само собой. Думали и считали, что после первой операции поблагодарим друг друга и разбежимся. Но не тут-то было. Чем удачнее и шире развивалось мое дело, тем чаще наезжала на мои предприятия уголовщина. В отличие от нефтяных магнатов и банкиров я беззащитен. Я производитель. У меня многоступенчатый конвейер — от и до. И на каждой ступени я уязвим. Волей-неволей пришлось одноразовую группу преобразовать в четко структурированную постоянную команду.

— Добавь еще один эпитет: нелегальную, потому что методы борьбы твоей команды нарушают все законы.

— А кто в нашей стране не нарушает законы?

— Я, — скромно признался Александр Иванович. — И большинство моих сограждан.

— Потому что ни хрена не делаете! — вдруг заорал Иван Александрович. — А мне, деловому и что-то создающему человеку, ваши законы, которые успешно используют в свою пользу бюрократия и криминал, вставляют палки в колеса.

— И ты, как я понимаю, не считаешься с ними?

— Да. С теми, которые мне мешают.

— Скоро тебе начнут мешать все законы, и тебе захочется жить только по своим. Приватные законы начнут действовать в мире, в котором уже есть свои законы.

Иван Александрович вскочил из-за стола и заходил по кабинету. Вспомнил вдруг:

— Значит, со своим уставом в чужой монастырь? Нет, Саня, монастырь этот мой, и я хочу, чтобы в нем был порядок.

— Который наведет твоя опричнина?

Иван Александрович замер и спросил тихо:

— Зачем ты так о замечательных парнях?

Встал и Александр Иванович. Стояли друг напротив друга.

— Не имеет значения, какие они — замечательные или не очень. Они — члены тайной организации. А тайная организация сама по себе преступна, ибо бесконтрольна и всегда имеет неотвратимую тенденцию к саморазвитию и присвоению все больших и больших функций.

— Команда под моим постоянным контролем, — заметил Иван Александрович.

— Сначала твоя команда защищала тебя и твои интересы, обезопасила наиболее близких твоих коллег и компаньонов, потом провела ряд карательных акций по уничтожению киллерских сообществ, которые угрожали вам всем. Это, понятно, под твоим контролем. А беспредел, который позволили себе твои замечательные парни, борясь с наркобаронами, тоже твоя инициатива?

Не ответил на вопрос Иван Александрович. Нашел только слабое оправдание:

— Но ведь как-то надо бороться с этим наркотическим бедствием, захлестнувшим страну?