лесу, но помощь уже оказана, и все идет на поправку. Простодушный Бирк же мог не удержаться и от расстройства проговориться еще кому-то из слуг, а там недалеко и до господ. Хуже встречи с болотным змеем могла быть разве что таковая с пещерным медведем.

Яркое утреннее солнце взошло из-за леса, а лекарь и слуга неслись через благородные кварталы, вызывая за каждой оградой всполошенный лай собак. За плечами Бирка висела вторая тяжелая лекарская сумка, а в груди усиливалась неизвестностью тревога. Что же было в бумаге, что начертал господин Нальдерон?

Лошадей оставили за оградой, привязав к железному кольцу в камне. Беззвучно всхлипывая от отчаяния, Бирк задержал Лейтара у черного хода через кухню — мать собирала к завтраку. Юноша насчитал две минуты. А что если нужно было ослушаться приказа господина, а теперь уже поздно, и никто не знает, а тот лежит наверху бездыханный?

Бирк не мог ослушаться господина.

Слуга и лекарь появились на пороге, преодолев несколько этажей и лестниц, словно лазутчики. Больной с усилием повернул голову на звук. Глаза его запали, слишком мутные, в темных кругах и необычно сухие.

Едва взглянув на раненного, Лейтар отрывисто потребовал развести огонь в очаге и принести кипятка. Бирк выскочил за дверь, сам как ошпаренный, а лекарь уже расставлял на столе склянки, баночки и инструменты.

— Когда это произошло? — он бросил на Наля короткий внимательный взгляд.

— Часа два… четыре до рассвета, — с трудом выговорил тот. Он не знал.

Лейтар поднес к его растрескавшимся губам склянку, придерживая юношу под голову. Настойка с корнем мандрагоры пролилась в ободранное горло.

— Это зубы или когти? — Хотя уже рассвело, и отсюда было достаточно далеко до леса, язык не повернулся назвать болотную тварь по имени.

Лейтар, как большинство лекарей его возраста и младше, не сталкивался с жертвами линдорма лично. Таковые обычно либо успевали уйти без схватки, либо не возвращались. В основном знания о лечении редких случаев передавались через книги и рисунки. Нельзя было допустить ошибки.

— Зубы…

Не дожидаясь окончания ответа, Лейтар принялся обрабатывать края ран. Наль вскинулся, стиснул руками основание кровати. Это не помогло; он протяжно застонал. Лекарь проводил свою работу привычными, быстрыми ловкими движениями, однако драгоценное время было уже упущено, и приоритетом являлся совсем не комфорт больного.

Возвратившийся Бирк оставил кувшин на столе и хлопотал у очага. Лейтар или не замечал его, или отдавал сухие, отрывистые приказы, и паренек не осмеливался задать мучающий его вопрос: удастся ли вылечить господина? Его пугали следы на теле Наля, огромные, опоясывающие багрово-синие гематомы и прорезающие бок сверху донизу, зияющие раны. По лицу лекаря, замкнутому, холодному, даже суровому, нельзя было прочесть ничего утешительного. Однако тот не терялся, велел заварить резко пахнущий травами настой, подавать чистые ткани и склянки с очищающим снадобьем. Оставалось лишь надеяться.

Лейтар принялся промывать раны. Если бы не настойка мандрагоры, молодой эльф закричал бы в голос. Грязь, ил и омертвевшие ткани скрепились запекшейся кровью, под которой уже распространялось воспаление.

— Как подействовал на вас укус? — вопрос призван был не только пролить свет на обстоятельства, но и хотя бы немного отвлечь больного от процедуры. — Важно все.

Сбивчивый, перемежающийся стонами ответ подтвердил предположения лекаря. Все указывало на яд, а обильное кровотечение, которое Наль не смог остановить, послужило скорее на пользу, выведя большую часть отравы из тела. Впрочем, делать положительные выводы было рано. С ядом вышло слишком много крови. Лицо Наля, посеревшее и заострившееся, стало похоже на безжизненную маску.

Резко пахнущий отвар заварился, и Лейтар подал кружку Налю.

— Дабы не дать распространиться недугу.

Тот, однако, не сумел удержать ее, и Бирк позаботился, чтобы господин выпил все до последней капли.

— Еще… воды, — шевельнул губами Наль. Слуга бросился наполнить кружку из фарфорового кувшина, но Лейтар сделал предупреждающий знак, и пришлось подчиниться.

— Пить, — попросил Наль еле слышно, с трудом повернул голову, но похоже, не заметил ни слуги, ни лекаря. Глаза его заволакивал туман. Бирк виновато опустил голову. Ногти врезались в ладони — он в бессилии сжимал кулаки.

— Дай подействовать лекарству. — Лейтар наконец обратил внимание на чуть не плачущего паренька и снизошел до пояснения. — Это противоядие необходимой концентрации. — Он озадаченно ощупывал лоб Наля, закоченевшие руки. Под тонкой посеревшей кожей пугающе проступила синяя сеточка сосудов. На душе у лекаря было нехорошо. Он прибыл так скоро, как смог, и сделал все необходимое для начала. Однако вид больного и онемение пальцев свидетельствовали о том, что яд распространился по телу — еще бы, минуло несколько часов! — и все зависело теперь от его свойств, количества, и от крепости больного. Знать бы еще, идет ли речь о трупном яде на зубах линдорма, или о чем-то наподобие яда драконов.

Лейтар поднял глаза к потолку.

Слабое движение отвлекло его от мыслей. Громко всхлипнув, Наль приподнялся на локте. Его вырвало.

Губы лекаря побледнели. Метнувшись к своим склянкам, он налил новую порцию снадобья и, приподняв голову почти лишившегося чувств больного, собственноручно начал поить его, давая через перерывы понемногу.

— Еще кувшин, еще воды, — отрывисто велел лекарь, не глядя на Бирка. — Потом уберешь здесь.

* * *

Бирк сделался слугой наследника старшей линии Фрозенблейдов, когда тому минуло тридцать зим. Самому Бирку в ту пору только прокололи уши, и на него стало возможным возлагать ответственную работу. До того он исполнял разнообразные мелкие поручения по дому и помогал старшим слугам. Бирк был в восторге: он не конюший, как отец, и не садовник, как дядя, а почти что компаньон господина, ведь компаньоны, не обремененные иным трудом, полагались лишь Первым Домам и выше.

Наследник лорда Лонангара насмешливо щурился, когда ему напоминали об осторожности и благоразумии. И кому приходилось порой заботиться о напоминаниях — ему, Бирку, младшему, как ни посмотри! Будущий глава семьи Фрозенблейдов любил бросать вызов опасностям, будь то прогулка по темнеющему Сумрачному лесу или игры на ловкость рук с заточенными кинжалами. Не упускал он случая и отточить свой язык в разговорах со сверстниками, но всегда умел постоять за себя и делом, и своих в обиду не давал. Не раз защищал он Бирка от выговора за участие в проделках, в которые сам же его втягивал, а Бирк, как верный слуга, не мог бросить господина, которым уже тогда безмерно восхищался. Не было в Исналоре равных его господину ни в ловкости, ни во владении оружием, ни в смелости, ни в красоте. На него отчаянно хотелось быть похожим — и доказать свою