– И что Крутов?

– Позвонил командиру полка и дал взбучку за послабления, которые он мне делает. Полковник после телефонного разговора, соответственно вызвал меня и стал чертыхаться: «Пойми этих генералов! Один говорит – почему так плохо спрашиваешь, другой за требовательность отчитывает!» И тут же нарисовал мне дальнейшую перспективу: «Если вопрос стоит так принципиально, тебе, Боровец, у меня в полку ничего не светит!» Вот, удружил тестюшка, врагу не пожелаешь!

Закончив рассказ о своих злоключениях, Боровец вдруг переключился на Дёмина:

– Вот ты, Юрка, в академию собрался?

– Собрался.

– Улыбаешься… Думаешь, ждут тебя там, героя-«афганца», с распростёртыми объятьями! Святая наивность! Где ты отпуск провёл? Дома, у родителей? В земле ковырялся, косил? Не там косил! Надо было чемодан подарками загружать и в Москву, в академию – мосты наводить!

Лицо у Дёмина вытянулось, а Боровец продолжал:

– Запомни: никому твой орден и отличные знания не нужны. Важно, от кого ты пришёл! Там бой идёт не среди тех, кто конкурсные экзамены сдаёт, а среди тех, кто за ними стоит. Знаешь, в боксе бой «с тенью»? Так вот, в академии идёт бой «теней». А у тебя что за тень? Твоя собственная?

…Ночью, ворочаясь на непривычно мягкой полке, Дёмин долго не мог уснуть.

Боровец раскатисто храпел, а из головы у Дёмина все не шёл их разговор об академии, о тесте-генерале, блюстителе офицерской чести…

«Был век палеолита, мезозойская эра, эпоха гигантских пресмыкающихся, мы живём в период позвоночных», – грустно думал Дёмин.

Как переломить этот ставший уже привычным уклад? Как вернуть чести и достоинству место под солнцем? Как разорвать паутину протекционизма? Может быть, так, как это сделал тесть Боровца?

Но ведь это в общем-то нетипичная история…

Акт шестой

Неизвестный. Нетипичная история у нас получается. Сидим, вроде бы – взрослые люди, а понять друг друга не можем. Как будто на разных языках говорим.

Автор. Не такая уж нетипичная. Ты просто забываешь, что майор Теплов – человек другой эпохи. И долг, и честь понимает по-своему!

Майор Теплов. Отчего же? Ещё вольнодумец Вольтер утверждал: «Честь – это бриллиант на руке добродетели».

Доктор. А Шиллер говорил: «Честь дороже жизни».

В курилку вбегает запыхавшийся Назначенный.

Назначенный. Товарищи офицеры! Почему ещё не в классе? Замполит ждут! Давайте быстро туда, сейчас Командир будут…

Неизвестный (не пошевелившись). Идём-идём…

Назначенный убегает.

Автор (вставая, обращается к майору Теплову). Интересный разговор вы завели, господин майор! Да только не ко двору у нас такие разговоры! Не в чести само понятие «честь».

Неизвестный. Ты говори прямо, как у Высоцкого: «Досадно мне, что слово “честь” забыто!»

Майор Теплов. Истинная честь – есть духовное сокровище. Она не зависит от уважения и благосклонности толпы. Она есть чисто личное чувство, заключающееся лишь во внутреннем, нравственном достоинстве человека. Ты потеряешь свою честь лишь в том случае, если сам откажешься от неё в своих мыслях, словах и поступках, если ты не будешь в состоянии перед своей совестью…

Автор (перебивая). Вы знаете, майор, у нас многие считают иначе: совесть совестью, а служба службой!

Неизвестный. Рыба гниёт с головы, хотя и чистят её с хвоста.

Доктор. Ты хочешь сказать, что вирус бесчестья распространяется сверху?

Неизвестный. Что говорить? Ты ведь знаешь, как дочь начальника…

Свадьба

ДОЧЬ НАЧАЛЬНИКА политического управления округа генерала Сухоручко выходила замуж.

Свадьба Ирины явилась последствием целой кампании ожесточенных семейных баталий, в которых противоборствующие стороны: Иван Иванович – глава семейства, и его любимое чадо поочерёдно одерживали победы, так сказать, местного значения.

Исход генерального сражения решил неожиданный переход Антонины Михайловны – супруги Ивана Ивановича – в «стан врага».

– Она же его любит, Ваня, – громко сказала обычно такая тихая Антонина Михайловна.

Ох уж эта женская логика! Любит! Что ж, теперь и трава не расти?

Растерянный, но непобеждённый, Иван Иванович выдвинул свой самый веский аргумент:

– Но ведь не может же моя единственная дочь быть женой вечного старшего лейтенанта?! Авиационного техника. Да ещё хуже того – двухгодичника, «пиджака»!

– А зачем ему быть вечно старшим лейтенантом? – лукаво улыбнулась Ирина.

Такой сообразительности у дочери Иван Иванович прежде не замечал.

«Моя кровь, – с гордостью подумал он. – И то правда, зачем?»

О предстоящей свадьбе дочери Иван Иванович узнал, как это водится у отцов, в последнюю очередь.

– Недоглядели! – сердито сказал жене, а сам подумал: «Эта глупая, взбалмошная девчонка перепутала все мои планы…»

Сухоручко мечтал породниться с Фёдором Игнатьевичем – человеком «оттуда» (организации столь высокого ранга вызывали у него священный трепет, и всуе он о них не поминал).

«Такая замечательная семья, – рассуждал он, – сын – красавец! Учится в МГИМО… А тут как его… Францев – чёрт знает, что такое? Самозванец какой-то…»

Однако долго предаваться унынию Иван Иванович не привык.

На следующее утро он вызвал офицера отдела кадров подполковника Пискарёва и затребовал личное дело старшего лейтенанта Францева и трёх других офицеров – чтобы не вызывать лишних кривотолков.

– Для ознакомления и рассмотрения дальнейших перспектив по службе, – сказал он. Пискарёв понимающе кивнул и вышел.

Ирина познакомилась с Францевым на дне рождения у подруги по институту.

Францев, сам недавний студент, был лишён тех «солдафонских» комплексов, которые свойственны кадровым военным. Держался просто, раскованно. С первых же минут вечера не отходил от Ирины. Проводил домой.

Может быть, на этом бы всё и закончилось. Но вскоре они случайно встретились в гарнизонной поликлинике, куда Ирину привёз на машине порученец Ивана Ивановича. Он провёл её в кабинет стоматолога без очереди.

Сидевший у дверей старший лейтенант начал скандалить: как да почему? Порученец «ставил его на место», но тут выпорхнула Ирина. В разгневанном офицере она узнала Францева.

Желая загладить неловкость, отослала порученца, а потом долго бродила с Францевым по городу. Прощаясь, договорились о новой встрече. Через месяц Ирина сказала родителям, что выходит замуж.

Листая личное дело Францева, Сухоручко свирепел всё больше и больше. Биография у будущего зятя была самая что ни на есть серая: родился, учился, окончил вуз. Призван в армию на два года.