У Заред не было времени на раздумья. Уже на бегу она сняла с плеча лук и вложила стрелу. «Далеко, очень далеко, – словно птица в силках, билась мысль. – Даже если я отсюда и попаду, то не смогу причинить такому монстру существенного вреда. Еще пятьдесят шагов, сорок, тридцать… Десять. Достаточно». Древко, венчанное стальным наконечником, устремилось вперед и чуть-чуть вверх. Заред учла все: ветер, спустившиеся сумерки, расстояние. Вонзившись в бедро, покрытое толстой панцирной чешуей, стрела на два кулака вошла вглубь, заставив тварь дернуться и замедлить бег. Не понимая, откуда пришла боль, глотырь остановился. Но несколькими мгновениями позже следом за первой стрелой ушла вторая, третья… Хищник не должен был останавливаться – он допустил ошибку, стоившую ему жизни.

Глотырь, не добежав каких-то десяти шагов, рухнул на землю, как поваленное бурей дерево. Но к месту его гибели уже торопился второй. Заред, пошарив рукой в колчане, с ужасом обнаружила, что он пуст. Бросив бесполезный теперь лук, девушка достала широкий охотничий нож. Тварь размашистыми прыжками быстро сокращала расстояние. «Ой, мамочка», – только и успела подумать девушка, когда хищник распрямил изготовленные для решающего прыжка лапы…

Но тут произошло самое странное. Тело глотыря дернулось, но так и не смогло оторваться от земли. Монстр недовольно зарычал. Только теперь Заред поняла, чем вызвано столь непонятное поведение твари, – конец хвоста сжимал в могучих руках Роган. От титанического усилия на лбу у него вздулись вены, лицо исказила ужасающая гримаса ненависти.

Потерявший интерес к девушке зверь прогнулся назад, пытаясь дотянуться до нового противника. Подловив момент, Роган выпустил хвост и тут же обрушил на голову монстра тяжеленный кулак. Хищник остановился, повел мордой, пытаясь прийти в себя. Роган без промедления обхватил шею ящера руками и с силой рванул ее вниз. Раздался треск ломающихся позвонков, глотырь рухнул наземь.

Словно завороженная, Заред наблюдала за поединком, не в силах пошевелиться. И только когда по телу глотыря пробежала последняя судорога, колени девушки подогнулись, и она упала в зеленые волны травы.

– Заред, милая, ты не ранена? – Знакомый голос пытался пробиться сквозь заволакивающую сознание пелену.

Кажется, я хорошо знаю этого человека. Только не помню его имя. Нет-нет, я вспомнила! Это Роган, и он только что спас мне жизнь.

Мысли появлялись одна за другой: отстраненные, разрозненные, словно одинокие облака на бескрайнем небосводе. Пелена спала так же внезапно, как и появилась. Заред сидела на траве, над ней склонился Роган. Он сжимал тонкое девичье запястье своей огромной теплой ладонью, будто пытаясь влить в ослабевшее тело живительные силы. Остальные охотники подоспели лишь к тому моменту, когда два поверженных хищника испустили дух. Люди плотным кольцом окружили Рогана и Заред. Кто-то запалил факел. Раздались восторженные голоса: «Глотыря – голыми руками!» – «Никогда не слышал о подобном!» – «Мне бы такого напарника!»

Заред обратила внимание, что к ней пробирается человек в разорванной робе рудокопа, тот, которому они с Роганом только что спасли жизнь.

– Рич, считай, второй раз родился! – крикнул рудокопу один из охотников. – Как освободишься, не забудь пригласить на новый день рождения. Меня и…

– Смотри, как бы твои похороны не наступили раньше, – оборвал узник неуместную шутку.

Голоса стихли. Стоявшие вокруг люди мгновенно посерьезнели.

– Надо думать, теперь я обязан вам жизнью? – обратился рудокоп к девушке и ее другу.

Корвин оперлась о руку Рогана и поднялась с земли. Чудом избежавший смерти узник с интересом разглядывал своих спасителей. Заред Корвин повидала в лагере немало рудокопов. Почти у всех были потухшие взоры, серые от въевшейся пыли лица и сутулые опущенные плечи. Но перед ней стоял высокий, крепко сложенный человек, еще не отпраздновавший своего сорокалетия. Обрамлявшие высокий лоб короткостриженые темные волосы едва тронула седина. Во всем его облике чувствовались уверенность и сила. Серые глаза, пронизывающие собеседника насквозь, излучали жизнелюбие. И в них не было страха, тошнотворного животного страха, с которым ложилось спать и просыпалось большинство заключенных.

– Вы мне ничем не обязаны, – дружелюбно произнесла Заред. – Тем более я справилась лишь с одним глотырем. Второго убил мой друг, – девушка благодарно посмотрела на Рогана.

– Ричард помнит добро, – рудокоп мелко кивнул. Оступившись, он скривился от боли и стал медленно валиться вперед. Роган едва успел его подхватить.

Быстро придя в себя, раненый отстранился. Прижимая правую руку к ребрам, левой он растолкал охотников и, прихрамывая, зашагал к лагерю.

– Кто это был? – поинтересовалась охотница, гадая, почему никто не захотел проводить раненого рудокопа.

– Ричард, – ответил Лоуренс. – Большинство узников считает его незаконнорожденным сыном почившего с миром короля Гильдеберта. То есть родным братом Конрада. В это сложно поверить, но также невозможно и доказать обратное. Держитесь от него подальше – целее будете, – посоветовал девушке охотник.

Продолжая обсуждать случившееся, люди двинулись в путь.

* * *

Потягивая рисовую водку, Ричард сидел у окна общего барака и пытался забыть все, что с ним случилось за последний день: подъем, дорога в шахту, работа, возвращение в лагерь, нападение глотырей и безумный слепой бег. Он охотно вычеркнул бы из памяти эти воспоминания, но знал, что одного желания тут недостаточно – нужно, чтобы прошло время. «Смерть давно не подбиралась ко мне так близко, – думал он. – Если бы не девушка и чужак, меня бы уже не было в живых. Может быть, это знак свыше? Как бы там ни было – они подоспели вовремя!»

Ричард скинул куртку, прилег на узкую деревянную скамью и продолжил размышления: «Странно, я повидал немало смертей, но так и не научился принимать гибель людей равнодушно. Почему? Может быть, из-за того, что не верю во встречу с Создателем? Не я один. Мало кто верит в это по-настоящему. Скорее всего, никаких Богов не существует. Нет вообще ничего – ни темноты, ни боли. Тогда почему же до сих пор жизнь сто́ит так мало?»

Ричард поежился, потер лицо ладонями, словно хотел смахнуть липкую паутину, закрыл глаза…

Мать стоит перед ним, держа в руках мягкое полотенце. Пятилетний Ри, только что выкупанный в корытце, ждет, когда его обернут огромным, с бахромой, полотенцем, усадят на кровать, не преминув, как бы невзначай, поцеловать. И он будет сидеть, весь окруженный лаской и заботой, сжимая в ручонках сладкое яблоко.

Воспоминания прогнали громкие голоса и возня в дальнем углу барака. Ричард приподнялся на локте, пытаясь отыскать источник беспокойства: двое каторжан затеяли игру в карты. Рудокопам хранить карты не дозволялось, но люди, лишенные развлечений, шли на любые хитрости, лишь бы обойти установленные правила. Колоду изготовили из страниц украденной в библиотеке книги. Для придачи листу необходимой жесткости, предварительно нарезанные страницы склеили крутой рисовой кашей. После нанесения рисунка поверхность покрыли несколькими слоями рыбьего клея. Единственное неудобство – масти не различались по цвету, но на это уже никто не обращал внимания.