Я утвердительно кивнул, припомнив Памелу, хотя она в итоге сделала далеко не романтический выбор… Или романтический, учитывая то, что ей пришлось покинуть родину и переселиться на овеянный флером тайны чужой материк?

— А от меня ничего подобного невозможно было добиться даже в юные годы, — сказал лорд. — Матушка порой в сердцах называла меня сухарем.

— А как же лошади? — поинтересовался я.

— Ну, знаете, не всякая девушка согласится выслушивать монолог о статях моего нового коня! — фыркнул он. — Да еще на… хм… романтическом свидании. Лошади — это совсем другое. У вас вот имеется какое-нибудь увлечение? Такое, чтобы вы отдавались ему всей душой?

— Да, — кивнул я, вспомнив о своих питомцах.

— Ну, тогда вы сможете меня понять…

— Пожалуй, — произнес я, а сам пожалел леди Блумберри: я-то выслушивал истории лорда от случая к случаю, а ей, видимо, приходилось внимать его панегирикам постоянно.

— Словом, нет у меня в душе романтики и не было, — завершил мысль лорд. — Миллисент никогда ни в чем не нуждалась. Со временем я очень ее полюбил, ну, знаете, без этих фейерверков, как бывает с юнцами, но все же. Она тоже привязана ко мне, у нас дети… И, думаю, я был ей хорошим мужем, как и она мне — верной женой, но…

Он умолк, а я начал лихорадочно соображать. Значит, сейчас леди Блумберри около тридцати. Дети уже достаточно подросли, чтобы вверить их заботам учителей, гувернеров и прочих. Общественная жизнь — это прекрасно, конечно, но она не занимает всего свободного времени, которого у леди в избытке. Супруг вечно занят своими обожаемыми лошадьми, по хозяйству хлопотать не нужно, разве что слугам распоряжения отдать, и что ей остается?..

— Милорд, скажите, а у вашей супруги есть какое-нибудь хобби? — осторожно спросил я. — Ну… вышивание или что-то в этом роде?

— О, вышивать Миллисент ненавидит, — усмехнулся он. — Она немного рисует, но это никогда не увлекало ее всерьез. Но она очень любит читать, выписывает все новинки! Бывает, зачитывается за полночь.

«И я даже догадываюсь, что именно она читает», — подумал я. Наверняка душещипательные романы, где есть все то, чего леди Блумберри недополучила в юности: кипящие страсти, любовь до гроба, лебединая верность, леденящие душу тайны и все в том же роде. Романтика, будь она неладна! Количество переходит в качество, и вот уже хочется, чтобы все это происходило не на книжных страницах, а здесь и сейчас, и тогда добропорядочная супруга и мать может сотворить такое, что даже представить страшно!

— Милорд, — произнес я, — но не хотите же вы сказать, будто… будто леди Блумберри… хм… Простите.

— Я же сказал — пока нет, — тяжело вздохнул лорд. — Но… Вот, взгляните. Это принесла мне недавно старшая горничная. Она начала служить еще у моей матушки и очень предана семье. Именно Дейзи первой заметила неладное!

— А… что это, милорд? — поинтересовался я, с опаской глядя на смятые листы бумаги.

— Письмо, что же еще? — пожал он плечами. — Дейзи нашла его под матрацем, когда перестилала постель. Есть и другие, они заперты в шкатулке — горничная видела, как Миллисент вынимала их и перечитывала. А это она то ли не успела спрятать, то ли позабыла, то ли…

«Перечитывала перед сном», — завершил я фразу, а вслух произнес:

— Простите, милорд, я не читаю чужих писем.

— Я тоже, — криво усмехнулся он. — Но тут не удержался, грешен. Ничего особенного в общем-то, обычная любовная чушь… Но можете представить себе, каково было мне прочесть подобное послание, адресованное моей супруге?

— Мм… Боюсь, что не могу, — признался я. — Но, полагаю, это было… неприятно.

— Вы изумительно подбираете нейтральные определения, мистер Кин, — сказал лорд. — Ах да, вы же по образованию юрист, вам положено это уметь… Так вот, мне было не просто неприятно. Я был в ярости! К счастью, мне хватило самообладания, чтобы немедленно не устроить сцену Миллисент… Я решил сперва разузнать, что это за тип и какого черта он обхаживает мою жену!

— И как успехи? — спросил я. Мне уже стало любопытно. — Удалось что-то выяснить?

— Пока нет, — мрачно ответил он. — Знаю только, что Миллисент вдруг полюбила в одиночестве гулять в саду, а там есть такой старый дуб с большим дуплом… Подозреваю, в этом дупле они и оставляют друг другу послания. Наш сад вы видели…

— Да, он поистине огромен, — кивнул я. — И пробраться туда, скажем, ночью не составит особенного труда. Хм… а подкараулить этого таинственного поклонника вы не пытались?

— И как вы это себе представляете? — приподнял лорд бровь. — Мне лично спрятаться в ближайших кустах? А оставить кого-то из слуг… поползут слухи. Дейзи можно доверять, она ведь сразу отправилась ко мне, но не могу же я заставить ее выслеживать ночью этого неизвестного? Нет, это не выход.

— Прикажите замуровать дупло, — мрачно пошутил я.

— Тоже не поможет. Наверняка найдется другой способ передавать послания. А если вдруг даже переписка оборвется… — Он нахмурился. — У этого типа останутся письма Миллисент, и один бог знает, что он может предпринять! Это же скандал!

— Да, вы правы… — Я невольно почесал в затылке. — Милорд, а есть у вас хоть какие-нибудь предположения касаемо личности этого поклонника?

Лорд покачал головой.

— Могу лишь сказать, что это кто-то из общества, — произнес он, — причем наверняка бывавший в нашем доме. Впрочем, сами посудите, сколько таких людей!

— О да, — вздохнул я, припомнив последний прием.

— Судя по стилю послания, это человек с недурным образованием, — продолжал лорд, — и мне кажется, он довольно молод. Да что там «кажется»! Там встречается пассаж наподобие «забудьте о разнице в летах, вы прекраснее вечно юных фей»… ну и так далее.

— То есть, вы полагаете, он моложе леди Блумберри? — задумчиво произнес я. — Однако в Блумтауне и окрестностях столько молодых людей в возрасте до тридцати лет, с хорошим образованием, что перебирать кандидатуры можно бесконечно! Кстати, даже мой кузен подходит под столь расплывчатое описание!

— Что-то я сомневаюсь, чтобы ваш кузен осмелился на подобное. Он, не в обиду вам будет сказано, мистер Кин, трусоват, — ядовито заметил лорд.

— Пожалуй, есть немного, — усмехнулся я.

— И потом, этот парень, — он помахал письмом, — явно верит в то, о чем пишет. Вся эта «вечная любовь» и прочее. Этакая увлеченная натура…

— Да уж, Сирил если чем и увлекается, так это азартными играми и выпивкой, — вздохнул я. — Оставлять записки в дупле старого дуба — определенно не его стиль. С романтикой у него тоже… неважно.

— Вот и я о том же, — мрачно произнес лорд. — И что прикажете делать? Действительно поговорить по душам с Миллисент? Но, право, я ненавижу такие беседы! Она ведь станет отпираться, а даже если и нет, то расплачется, чего доброго, и я почувствую себя последним негодяем… А что, если Миллисент заявит, будто все это правда и она действительно влюбилась в какого-то юнца? Как мне реагировать? Простить ее? — Он перевел дыхание. — Разумеется, я прощу, раз дальше писем дело не зашло, но даже если эта позорная переписка прекратится, я ведь не смогу забыть об этом разговоре! Да и она тоже… И что же тогда, доживать век чужими людьми?