— Нет, Петя, встречаться мы не станем, — заявила Лизавета, изрядно таким ответом разочаровав. — И дело не в том, кто что подумает и кто что скажет. Просто у таких отношений нет будущего. Мы проведём весело год или два, а потом ты найдёшь кого-нибудь помоложе, а я останусь у разбитого корыта. Ты станешь появляться время от времени и плакаться в жилетку из-за расставания с очередной подружкой, я буду тебя жалеть и утешать. Потом ты женишься, а я упущу время и всякую возможность завести семью. Останусь одна. Не хочу.

Стоило бы сказать, что я не такой, но… семья?

Очевидно, для Лизаветы моё лицо было сродни открытой книге, и она вновь рассмеялась, ничуть, впрочем, не обидно.

— Ты просто чудо, Петя! И очень мне помог. — Пальцы её вытянутой руки нисколько не дрожали. — Теперь точно сдам на разряд. Видишь ли, в моём возрасте отсутствие регулярной интимной жизни, если не брать в расчёт не столь уж многочисленные случаи фригидности, превращает женщин либо в истеричек, либо в святых. Последнее точно не про меня.

Я немного поколебался и спросил:

— Так дело не только в неотантрических практиках?

— О! — с лёгким оттенком уважения протянула Лизавета. — Навёл справки?

— Случайно узнал, — сказал я, не став вдаваться в детали, потянулся и погладил кончиками пальцев стройную женскую голень.

Лизавета улыбнулась, убрала ноги с кровати и вздохнула.

— Если для тебя это важно, профессиональные навыки я задействовала лишь в самый первый раз. Дальше мы банально совокуплялись. — Она покачала головой. — Ну вот, я снова вогнала тебя в краску. Брось, Петя! В совокуплении по обоюдному согласию двух взрослых людей нет ничего постыдного.

— Мне не понравилось слово «банально», — заявил я в ответ.

— Да… Пожалуй, ты прав. Не самое подходящее слово. Если только в отношении чисто физиологического аспекта… — Лизавета осеклась и приложила к губам пальцы. — Молчу-молчу. Извини, Петя, это профессиональное.

Я немного поколебался, потом спросил:

— И всё же: почему я?

Вовсе не напрашивался на комплимент, было и в самом деле интересно.

— О, ты подошёл просто идеально. Романы с коллегами — зло. Было дело — обжигалась. Теперь при одной мысли об этом превращаюсь в самку-богомола, только желание откусить голову возможному партнёру возникает не после, а вместо тяги к спариванию. Подцепить на ночь незнакомца в баре — как минимум вульгарно, интрижки с пациентами — моветон, ну а серьёзные отношения у меня как-то не складываются.

— Я тоже пациент.

— Уже нет. Кроме того, ты мне симпатичен, а ещё свободен и не из болтливых. И я знаю тебя не первый день. — Лизавета улыбнулась. — Сказать по правде, у нас вполне могло что-нибудь получиться, будь ты лет на десять старше.

— А почему не вы младше? — вырвалось у меня, прежде чем успел прикусить язык.

Но упоминание о возрасте Лизавету ничуть не расстроило.

— Ну нет, Петя! Поверь, мы бы друг на друга в то время даже не взглянули! — чуть хрипловато рассмеялась она. — Тогда у меня были совсем-совсем другие интересы. Я грезила карьерой и великими свершениями.

Я промолчал, и Лизавета вставила в мундштук слоновой кости новую сигарету и раскурила её не взглядом, а золотой зажигалкой с затейливой монограммой — вещицей, скорее, статусной, нежели практичной.

— Ох уж этот юношеский максимализм! — сказала она, выдохнула дым и вернула ноги на кровать, закинула одну на другую. — Мне было плевать на общественное мнение, и я собиралась изменить мир вне зависимости от того, нравится это ему или нет. И когда подвернулся такой шанс, уж поверь, я его не упустила. Знаешь, какая причина убыли операторов была основной восемь лет назад?

Ломать над этой загадкой голову я не стал и продолжил пялиться на грудь собеседницы, ответив предельно лаконично:

— Не-а.

Лизавета перехватил мой взгляд и запахнула пеньюар, потом сказала:

— Залёты первокурсниц. Аборты проблему решить не могли, оперирование сверхэнергией нарушалось из-за изменений в организме уже на первом месяце беременности. Дошло до того, что всерьёз обсуждался вопрос о введении раздельного обучения.

— И помогли эти ваши неотантрические практики?

— Да никакие они не мои. Я просто собрала воедино, систематизировала и доработала то, о чём барышни делились только с самыми-самыми близкими подругами. Хотя нет — не просто собрала, но ещё и вынесла на суд учёного сообщества. О, какой разразился скандал! Как меня только не поносили! Впрочем, мне до мнения истеричек и кликуш не было никакого дела, а прагматики из руководства института монографию оценили. В части практик, направленных на предотвращение нежелательной беременности и других женских проблем, учёный совет и вовсе постановил доносить её до всех студенток в обязательном порядке. Преподавателям-мужчинам вести подобные занятия было совершенно невозможно, а дамы хлопались в обморок от одного лишь такого предложения, и, как понимаешь, читать курс доверили мне. До сих пор веду его время от времени, хоть после выпуска и сменила специализацию. И всё бы ничего, но репутация, Петя… Скандальная репутация прилипла крепко-накрепко, теперь не отмыться. Я сделала карьеру и сложилась как профессионал, а вот с личной жизнью, увы, не сложилось. — Лизавета махнула рукой. — Ладно! Совсем я тебя заболтала! Беги приводи себя в порядок!

Большую часть спальни занимали кровать, платяной шкаф и туалетный столик с креслом, а вот вторую комнатку хозяйка переделала из кухни в ванную; туда-то мне и надлежало отправиться.

Стесняться Лизаветы было бы попросту глупо, так что я откинул одеяло и вышел в коридор в чём мать родила.

— Бесстыдник! — догнал уже на пороге короткий смешок.

Мелькнула мысль вернуться, но принять душ показалось не такой уж плохой идеей. На выходе из крохотной прихожей стоял задвинутый в угол буфет, наверняка перенесённый сюда из бывшей кухни; я протиснулся мимо него и зашлёпал босыми ступнями по кафельному полу. Воздух оказался тёплым и влажным, по облицованным плиткой стенам сбегали капельки конденсата, а медная ванна на фигурных лапах, достаточно объёмная, чтобы в ней поместились сразу двое, — это я знал наверняка, — была заполнена ещё не успевшей остыть водой. Как видно, с утра вымылась вставшая раньше меня Лизавета.

Я её примеру не последовал, открыл вентиль душа и шумно выдохнул, когда на голову полилась ледяная вода. Сонливость как рукой сняло, тогда уже сконцентрировал на металлической лейке тепловое излучение и струйки вмиг нагрелись, стали немного даже обжигать плечи и спину.

Уф… Хорошо!

И это касалось отнюдь не только одного лишь контрастного душа. Скорее уж, совсем не его.

Завернув кран, я насухо вытерся и вернулся в спальню. Лизавета стояла перед распахнутым шкафом,