на дверце которого с внутренней стороны оказалось закреплено ростовое зеркало, и застёгивала пояс для чулок. Упустить такую возможность никак не смог, подступил сзади, обнял, стиснул в ладонях груди.

— Петя, не балуйся! — попросила Лизавета.

Я уткнулся носом в её каштановые волосы, слегка пахшие шампунем и ещё чуть влажные, и привёл железный, как мне представлялось, аргумент:

— А на прощание?

— Вот ты хитрец! — рассмеялась Лизавета. — Ну что ж, давай, Петя, прощаться!

Попрощались на славу. Когда три четверти часа спустя я выскользнул на крыльцо чёрного хода и сделал глубокий вдох морозного воздуха, в голове было пусто-пусто. Но в одном был уверен: с сегодняшнего дня у меня началась новая жизнь.

Новая взрослая жизнь!

И не у кого-то другого — у меня!

Здорово!