Он пожал плечами.

– Мама много о ней рассказывала, и бабушка тоже. Когда я был совсем маленький и не слушал взрослых, меня пугали страшными сказками о вьяре, которая ходит под окнами. Если какой ребенок плохо себя ведет, то ему придется плохо.

Анна усмехнулась.

– Не думал, зачем ей это нужно?

Адам покосился на нее.

– Не смейтесь. Вы не представляете, на что она способна.

– Ты это сам видел?

– Можно сказать и так. Она знает все о каждом, кто здесь живет. В ее руках сотни тайн, и реши она заговорить, то многим придется несладко. Можно подумать, что главные здесь мэр и судья, но это совсем не так. Поверьте мне. Они боятся глаза на нее поднять, не то что сказать о ней дурное.

Мальчик и девушка заняли одну из скамеек, стоящих вдоль извилистых парковых дорожек.

– Как же ты с ней познакомился?

Адам чуть склонил голову.

– У нас с мальчишками вышел спор, попытается ли кто из нас забраться в ее сад ночью. Самые смелые подошли к ограде. Честное слово, у меня сердце выпрыгивало из груди, но я бы лучше позволил схватить себя, чем опозориться перед друзьями. И так вышло, что именно я и попался.

– Могу представить, как ты перепугался, – заметила Анна.

– Не то слово, – он дернул головой и нервно рассмеялся. – Наверное, даже если бы передо мной черт рогатый выскочил, меньше бы всполошился. Я и закричать-то не смог. У меня все внутри сдавило. По-моему, даже перестал дышать. И знаете, что самое страшное? То, что она словно находилась у меня в голове. Клянусь! Ее рот был крепко сжат, но я слышал ее голос! Она велела мне встать смирно и не шевелиться.

Воспоминания вихрем пронеслись у него в памяти, отчего кровь отхлынула от его взволнованного лица. Анна молчала, ожидая продолжения.

– Земля ушла у меня из-под ног, и я весь окаменел, а Вьяра не сводила с меня пристального взгляда. Ох, видели бы вы ее глаза, – он резко выдохнул. – Я подумал, что мне конец. Она застукала меня под яблоней, когда я собирался стряхнуть пару сочных красных яблок. Должен признаться, в ее саду растут лучшие фрукты. Я таких нигде не видал, – сбивчиво пояснял Адам.

– Как она выглядела? – спросила девушка. – Сколько ей лет?

Адам фыркнул.

– Не известно. Я не очень хорошо разбираюсь в женском возрасте, знаете ли.

– Старше меня?

– Скорее всего! Только… только… – он замялся. – На вид ей почти как и вам, Анна. Но моя мама сказала, что ей точно за пятьдесят. Как думаете, – он понизил голос, – может, она бессмертная? А вы, Анна?

Девушка рассмеялась.

– Ну, нет. Я определенно смертная. Поверь, есть много всего, чего я боюсь. И мне известно, что такое болезнь и усталость.

– Вот как, – Адам задумался. – А вот она сказала, что вы очень сильная, и потому не потерпит вас в своем городе. Извините.

Мальчик покрылся красными пятнами.

Анна легонько потрепала его шевелюру.

– Не извиняйся. Ты так боишься ее, да?

– Как не бояться того, кто знает все, умеет связывать по рукам и ногам на расстоянии, заставляет умолкнуть? Да много чего еще.

Анна внимательно посмотрела на него.

– Это ты принес конверт под мою дверь?

Он вскинул на нее виноватые глаза и кивнул.

– Простите, – снова донесся шепот из-под шарфа. – Она сказала, чтобы я находился рядом с вами и рассказывал ей все.

– Конечно, – спокойно произнесла Анна. – Вьяра не хотела напрасно расходовать силы, потому и велела подружиться со мной. Я так понимаю, что ты у нее на крючке с тех самых пор, как попался с поличным в саду? А если бы ты, скажем, отказался?

Мальчик стал похож на сдувшийся шарик. Еще немного, и шарф поглотит его.

– Я не мог. Она намекнула, что мне и моим родным не поздоровится, так что в моих же интересах слушаться ее.

– Вот как, – разочарованно протянула Анна. – Обычный шантаж.

– Не говорите так, – умоляюще заговорил Адам. – Вдруг она слышит нас.

– Сомневаюсь, но не хочу тебя пугать. Ты хороший мальчик. И ты правильно поступил, все мне рассказав.

Теперь все, кажется, вставало на свои места.

С самого момента, как она попала в этот город, не давало покоя особое чувство, которое девушка связывала с близнецами. Будто все дома, улицы и люди соединились невидимыми нитями. Такого ощущения не возникало в ее родном городе, может, потому что ей там было все понятно и знакомо.

Теперь еще и Вьяра.

Хотя она не могла сказать, что совсем уж не ожидала ничего подобного. Нет, правда! Глубоко внутри инстинкт говорил ей, что она здесь не одна. Всякая подобная сила ищет себе равную или хотя бы похожую, тогда и происходит узнавание друг друга. И от этого узнавания возрастает ее величие. Так могла полагать Вьяра.

Анна любила свой дар, без всякого сомнения, но у Вьяры, по всей видимости, имелось совершенно иное представление об этом. Она не просто любила свой дар: она им упивалась и совершенно очевидно ставила себя на несколько порядков выше обычных людей.

Осуждать ее Анна не имела права. Она совершенно ясно это осознавала. Теперь они были почти на равных: девушке удалось кое-что понять о ней.

Прежде чем Анна взялась дописать историю, прошло еще несколько дней. Она понимала, что необходимо осмыслить то, что открылось. Девушка не боялась забыть увиденное, ведь оно прочно вцепилось в ее память.

Такое не забывается.

Какое-то легкое беспокойство мешало собрать чемодан и покинуть город, хотя, казалось бы, история ясна и понятна. Должна ли она предать огласке то, что явилось ей? Поверят ли этому люди? Можно ли навязывать правду, если большинство к ней не готовы?

Анна решила, что сделает это в любом случае. Она напишет свою историю, даже если та покажется многим неудобной или невероятной. Филипп уверил, что поддержит ее, даже если все ополчатся против нее, особенно жители Белого Маяка.

И в самом деле? Что она о себе возомнила?

Погода окончательно испортилась, зарядили дожди.

То мелкие и затяжные, то ливневые и быстрые. А иногда с ночи по городу полз такой густой и влажный туман, что, выйдя на улицу, можно было промокнуть до нитки. Он забирался под одежду и обувь, оставляя липкие следы на теле. Но дышать этим воздухом, словно пропитанным океанской водой, было настоящим удовольствием.

Уже и не осталось туристов в этом чудесном городке, который Анна успела полюбить. Если ей случалось завтракать или ужинать в ресторане отеля, то в одиночестве.

Приехав на неделю, она пробыла тут почти месяц. Ее терзало двойственное чувство какой-то недоговоренности, недосказанности, будто она что-то упустила, и это не давало ей покоя. Потертая папка с исписанными листами раз за разом привлекала внимание, вызывая досаду. Филипп, правда, сказал, чтобы она успокоилась и позволила себе обычный отдых, как все люди.

И видит Бог – Анна приложила усилия!

День за днем