Иногда позволяла себе немного выпить, по преимуществу «Кавалергардское» шампанское-брют с крымских заводов князей Голицыных. После чего воображение у нее растормаживалось, и она начинала размышлять над загадками собственной судьбы.

Чаще всего возвращалась к последнему доверительному разговору с Ляховым. В кают-компании катера, идущего через море. Тогда у нее произошло нечто вроде нервного срыва, и девушка обратилась за помощью к единственному человеку, который мог понять и помочь и с которым ее не связывало ничего личного.

Не к Тарханову же обращаться. Не тот характер и не тот случай. Сергей и сам был достаточно напряжен, с трудом удерживал себя в подобающих рамках, нагружать его еще и женскими бреднями было просто неразумно. А уж взять и поделиться с фактическим, хоть и не венчанным мужем своими предыдущими сексуальными проблемами и подозрениями о своей истинной сущности было для нее вообще немыслимо.

А вот Ляхов подходил для излияния чувств наилучшим образом. И врач с некоторым психиатрическим опытом, и вообще человек надежный и одновременно легкий в общении. Способный понять, ободрить, а главное – сохранить врачебную тайну.

А причин для страхов и подозрений у Татьяны было предостаточно. Если коротко, так она совсем была не уверена, что после неудачной попытки самоубийства в позапрошлом году осталась сама собой. Ей временами, и довольно часто, казалось, что от прежней себя у нее осталась только внешность и память. Да и в последнем она моментами начинала сомневаться. Память тоже могла быть переписанной или сильно подкорректированной неизвестно кем.

А вот поступками ее почти наверняка руководил кто-то другой. Нет, шизофренией это не было, кое-какие медицинские книги она просматривала. Никаких уговаривающих или угрожающих «голосов», никакого бреда насчет направленных ей в мозг «лучей», да и сам факт, что она осознает некоторую свою «ненормальность» и пытается разобраться в ее причинах, свидетельствовал о психическом здоровье. Невроз навязчивых состояний – возможно, но не шизофрения или какая-нибудь паранойя.

Все это она как можно более связно изложила Ляхову, когда они остались наедине в тесной кают-компании, не преминув также отметить, что все сомнения и угнетающие мысли до чрезвычайности обострились именно здесь, в стране живых покойников.

Вадим великолепно понял все, что она хотела ему объяснить, даже развил эту тему, обратив ее внимание на некоторые странности, связанные со встречей с Тархановым, и согласился, что все это – не просто так.

Кроме того, путем осторожных расспросов Ляхов выяснил, что Татьяна ощущает свою непонятную включенность в реалии здешнего мира, и соотнес это с пережитой ею клинической смертью.

Они, мол, с Тархановым пережили шок и контузию от удара «Гнева Аллаха» на границе этого мира с каким-то другим, вот и притянул он их к себе из «нормального» по отношению к нему «будущего». А Татьяна, пусть всего несколько минут проведшая за гранью жизни, прикоснувшись к небытию, отпечатала в нем свою тень, и теперь, совмещаясь или соприкасаясь с нею, тоже определенным образом «расширяет свое сознание».

Нельзя сказать, что Татьяна полностью поняла или приняла его гипотезу, но определенно ей стало легче. Оттого, что не одна она такая и что Ляхов с уверенностью исключил психиатрический диагноз. И прописал лечение, включающее умеренные, но регулярные дозы монастырского ликера «Селект», а также интенсивную личную жизнь, столь часто, как позволят обстоятельства.

Тогда ей все это помогло, по крайней мере, там приступы депрессии не повторялись, и думать о своих проблемах она могла почти спокойно.

Теперь же прежние фобии стали возвращаться. Ей снова то и дело воображалось, будто не живет она свою собственную жизнь, а, бог знает, который раз, без таланта и вдохновения выходит на сцену, чтобы разыграть постылую, навязанную ей роль.

На днях она зазвала к себе Майю, накрыла стол и поделилась с ней сомнениями по поводу собственной подлинности и адекватности.

Ей показалось, что подруга разделяет ее настрой.

Когда Татьяна начала рассказывать о своих ночных не то снах, не то видениях, где она вновь попадает в потусторонний мир и встречается там с неким существом неопределенного облика, но безусловно материальным, которое долго и убедительно что-то ей внушает. Майя особенным образом посерьезнела, помрачнела даже. Похоже, вот-вот она скажет что-то важное, сокровенное, после чего им обеим станет легче, протянется между ними новая и прочная нить.

– Не Шлиман тебе, случаем, снится? Или – чеченец?

– Нет, не они, – Татьяна зябко передернула плечами. Воспоминание об умершем почти у нее на руках Гериеве было неприятным. – Словно бы не человек совсем. И ты знаешь, там, во сне, я все понимаю, соглашаюсь или не соглашаюсь, спорю, прошу о чем-то, и чувствую, что не сон вокруг, а самая подлинная жизнь, а проснувшись, забываю все. Кроме одного только ощущения, что тот говорит все правильно, а я возражаю только из упрямства… И еще, – вдруг решилась сказать Татьяна, хотя только что не собиралась этого делать. – От этого существа исходит что-то такое, ну, понимаешь, мне немедленно хочется, ну, прямо мучительно хочется…

Лицо Майи разгладилось, и она звонко расхохоталась, несколько даже бестактно.

– Трахаться, что ли? Ну, развеселила! А раньше что, никогда таких снов не видела? Неужели? Я так постоянно. Правда, мне все больше мальчики красивые… И почти всегда успешно! Если хоть неделю сплю одна. Самое обычное дело. А у тебя бесформенное нечто, говоришь? Значит, не доспела… Конфликт потребности и долга. Хочешь, книжку принесу «Женская сексопатология». Твой случай там наверняка описан…

Татьяна испытала разочарование. Ханжой она, конечно, не была, слова подруги ее не смутили. Но хотелось ей сегодня услышать нечто другое. Не столь рассудочное, более созвучное ее нынешнему настроению.

– Не о том ты думаешь. А если это все-таки правда? Нет, не это, тут ты, может быть, права, – печально спросила она. – Если случилось все, что случилось, отчего так уж невероятно вообразить, что на самом деле есть существо, которое всеми нами управляет и пытается донести до меня какую-то важную мысль, а я просто не могу ее усвоить?

– Если бы такое существо имело место, оно уж как-нибудь нашло способ до тебя достучаться, – вполне здраво предположила Майя. – Помогло бы или просто заставило запомнить все, что нужно, не так ли? И оно ведь не Бог, правда? Что бы это могло такое быть – не Бог, а всеми нами управляет? Разве что дьявол. А Бог, в свою очередь, тебя защищает и предостерегает. Может, тебе в церковь сходить, духовника себе завести? Многим помогает.

– Беда в том, Майя, что в Бога я как раз не верю. Не сложилось как-то. А вот в материальные, но высшие по отношению к нам существа верю вполне…

– В инопланетян, что ли?

Удивительным образом все, что говорила сейчас Татьяна, Майя не так давно обсуждала с Ляховым. Словно бы не всерьез, в порядке необременительной болтовни они тоже вообразили себе «нечто», ставящее на людях неизвестно какие цели преследующий эксперимент.