В глубине души я понимал причины такого экстравагантного поведения — они просто стремились продемонстрировать свою крутизну перед публикой. Войдя в туалет, я увидел там нескольких девушек из агентства Казановы с группой плейбоев и сутенеров из окружения Данте.

Это была обычная ситуация для пташек из его стаи. Пятнадцати- и шестнадцатилетние девушки становились любовницами на одну ночь крупных предпринимателей, журналистов и продюсеров. Со стороны было интересно наблюдать за их повадками, в которых сочетались детская наивность и кокетство искушенных женщин. Совсем юная девушка сидела на коленях у оскароносного голливудского актера, которому годилась во внучки. Но в целом приезд молоденьких глупышек из числа протеже Казановы создал лишние проблемы, поскольку привлек ко всем нам пристальное внимание окружающих. Некоторое время я чувствовал себя не в своей тарелке, и это было не просто смущение или неловкость. Скорее, меня тяготила необходимость соответствовать требованиям Роттвейлер и выступать в роли надзирателя за подростками, которые одержимы вполне понятным желанием — урвать что-нибудь у взрослых, испытывавших к ним нездоровый интерес. Так проявлялись истинные законы рынка, и, возможно, девушки тоже получали взамен немало — помимо материального вознаграждения, они приобретали жизненный опыт. Но я не находил происходящее ни приятным, ни веселым.

Быть может, со мной что-то не так, я придерживался слишком уж устаревших норм и правил… Но меня совсем не тянуло к этим нимфеткам. Встречая их на улицах и в магазинах в слишком откровенных нарядах, я не мог назвать их привлекательными. Точно так же и в клубе — какими бы ловкими красотки ни были и как бы ни имитировали сексуальное возбуждение, они оставались для меня больше детьми, чем женщинами. Отец после развода женился на девушке, которая была на двадцать лет моложе моей матери и всего лишь на пять лет старше меня. Я еще тогда подумал, что такой выбор не для меня. Кому-то такая разница кажется нормальной и даже интригующей, для меня же неудобна, неприятна и недопустима.

Я сидел и наблюдал за происходящим, почти отрешившись от реальности. Если бы это не было смешно, я предпочел бы притвориться спящим. Но когда я попытался закрыть глаза, чей-то язык лизнул мое ухо — один, потом другой, третий раз… Это красотка Дженни, безудержно хохоча, задалась целью вывести меня из оцепенения.

— Как твои дела? Не хочешь развлечься?

Я не мог понять, действительно ли она сильно пьяна или притворяется.

— Пока нет. Может, и тебе лучше передохнуть?

— А что, я уже могу доиться спиртным?

Я автоматически посмотрел на ее грудь:

— Что?

— Я такая пьяная?

— Это молодежный сленг — «доиться спиртным»?

— Что-то вроде того. Твое поколение до такого не додумалось.

Она опять рассмеялась.

— Мое поколение? Как ты думаешь, сколько мне лет?

— А сколько тебе лет?

— Мне двадцать пять. А тебе?

— Мне? — Она словно пыталась вспомнить свой возраст. — Мне восемнадцать. И это клево.

— Да, неплохо.

— Это играет Элис Купер[39]… а мне восемнадцать, и мне это нравится…

— Элис Купер?

— Ты слышал об Элисе Купере?

— Я потрясен, что и ты о нем слышала.

— А ты нечто вроде нашего патрона или воспитателя, да?

Теперь пришла моя очередь смеяться. Но Дженни уже удрала от меня в гущу танцующих. «Слава Богу!» — подумал я с облегчением. Милая хорошенькая девочка. Она танцевала теперь с двумя своими подружками, время от времени становясь в пару с каким-нибудь парнем в коже с длинными волосами, а потом бросала его, чтобы упорхнуть дальше.

Но я слишком рано радовался. Натанцевавшись вдоволь, Дженни решила вернуться ко мне, чтобы подлить в свой бокал еще шампанского.

— Ты совсем не танцуешь?

— Очень редко и только если мне нравится музыка.

Она снова отошла от меня, и к ней тут же приклеился один из гостей с вечеринок Казановы. Я узнал его, когда он обхватил ее за талию и, наклонившись, что-то зашептал на ухо.

— Нет, спасибо! — громко воскликнула девушка. — Мне и так хватает проблем на задницу!

Мужчина разочарованно отвернулся и направился к столу Казановы, который в это время разговаривал с Киттен и Зули, сидящими по обе стороны от него и распивающими очередную бутылку «Дом Периньон». Зули была одета в костюм ярко-красного цвета, а Киттен в черное платье. Но ни одна из них не заметила, что я за ними наблюдаю.

Подумав немного, я все же решил подойти к ним и поздороваться.

— Чарли! — Киттен вскочила с дивана и повисла у меня на шее. — Что ты здесь делаешь? Расслабляешься?

— Нет, я тут блюду стайку герлскаутов.

Казанова засмеялся, услышав мой ответ, и посмотрел на меня с любопытством, но весьма дружелюбно.

Я кивнул ему.

— А вы что тут делаете?

— Мы только что приехали с Зули. У нас завтра показ Версаче.

— А сегодня у них показ у меня, — добавил Казанова.

— Ишь чего захотел, — возразила Зули, прижавшись к нему с поистине кошачьей грацией.

— О, ты меня возбуждаешь! — отозвался Казанова. — Если я не проведу с вами ночь, то не знаю, что со мной будет завтра.

Киттен посмотрела на него со всей своей детской самоуверенностью:

— Что это ты задумал?

Казанова достал порошок из кармана и вдохнул по несколько раз в каждую ноздрю.

— Думаю, пора подзарядиться, — заметил он и, посмотрев на меня, добавил: — Хочешь?

— Нет, спасибо. Предпочитаю полагаться на объективность своего обоняния.

— А я нет! — воскликнула Киттен и, взяв щепотку, принялась набивать нос кокаином.

Казанова захохотал и пересыпал порошок из одной коробки в другую, поменьше. В это мгновение кто-то взял меня за руку. Я оглянулся и опять увидел Дженни.

— Слушай, Чарли, не хочешь потанцевать? Тебе не нравится эта музыка?

— Ух, ты! Чарли, это что, новое открытие?

Казанова вскочил с дивана и встал между нами, схватив одной рукой Дженни за плечо, а другой — меня за руку. Дженни оттолкнула его, но он опять в нее вцепился.

— Данте Казанова, — представился он.

— Очень рада, — отозвалась девушка и снова оттолкнула его. — Мне надо идти, — резко сообщила она.