делая первые шаги, а маленький трус уже прикрывал лицо руками и натягивал на себя одеяло или скатерть, сдернутую со стола.

Братья хохотали, мать холодно усмехалась, всякий раз напоминая о дури и детском возрасте, отец же начинал орать о том, что младший отпрыск боится даже собственной тени.

- Как ты жить будешь, мать твою?! Немедленно вылазь из под стола и прекрати изображать из себя идиота.

Приходилось подчиняться. От жизни не спрячешься, равно как и от отцовского кнута...

Вообще, прошлое свое Уилбер помнил плохо, что было странно. Память особей Высших Кланов обычно крепка, как камень, но тут же...

Детство, казнь родителей, смерть братьев - все было подернуто туманом, моросным и синим, как лес в непогожие летние дни бывает подернут дымкой близкого дождя. Подспудно сэтр знал природу этого тумана - он просто не хотел вспоминать. Не желал. И не вспоминал.

Более того, многое хотелось бы выбросить из головы: войны, на которых был, погребальные костры, которые сам же и разжигал, случайных женщин, случайные постели, грязь и холод.

Выбросить бы это все и оставить только лишь...

...песок холодного Побережья, взбитый детскими ногами, зеленые лисьи глаза щёлками, детскую худую смуглую руку, влажную от моря и шершавую от песка в своей - жилистой и темной. И запомнить еще бы ту девчонку - легкую, осеннюю, вздрагивающую от прикосновения его рук, как от яркого холода или такого же яркого ожога. Запомнить. И никогда не забыть.

Но не этого он боялся сейчас... Забыть Лису - как можно?! Да никогда он ее не забудет! Не для того приходила она в черные дворцы его памяти, не для того рыхлила неплодородную землю его жизни и бросала туда семена, чтобы вот так вот уйти потом! Так срослась Лиса со Зверем, что уж и стали они единым целым, не разорвать, не разломить. Не боялся он обеспамятеть то совсем!

Другого боялся.

Недавно ночью увидел Лейнар сон. Сны он видел редко, да и не верил в них, еще и смеялся, когда при нем кто - то начинал свои сновидения вспоминать.

- Херня, - говорил - Это все. Неправда. Сон он и есть сон - проснешься и нет его.

Но здесь же...

Увидел Карлису. Ровно такую же, какую в погребальный костер клал: в красном балахоне в пол и волосами, зачесанными назад, скрепленными золотой громадной заколкой.

Первая жена стояла в каком то огромном зале на каменном постаменте и хохотала безумицей.

Навстречу к ней шла Лиса, с оформившимся уже животом, почему то голая, с распущенными волосами и закрытыми глазами. Карлиса смеялась, звала: " Иди, Лиина Тарниер, иди...", и Ли шла послушно, мягко ступая худыми ногами по каменному полу, отчего то оказавшемуся залитым водой... Вода была мутной, похожей на морскую - ту самую, которая пенится возле берегов после шторма или сильных дождей. Сэтр хотел крикнуть жене: "Остановись, Линка! Не ходи к ней!", кинуться, удержать, но... не смог, будто что то держало его самого. В отчаянии рванувшись, заорал дурниной, врезал крепко сжатым кулаком по мягкой подушке и...

...проснулся.

Линка смотрела на него, приподнявшись на локте, зевая и заспанно морщась.

- Уилбер... - голос лисы хрипел спросонья - Ты чего? Что стряслось?

Еще не совсем придя в себя, сэтр резко прижал жену к себе.

- Только попробуй от меня уйти, Лиса. - выдохнул он ей куда то в грудь - Догоню. И убью нахрен.

Лиина вздохнула, ей хотелось ответить мужу что то едкое и насмешливое, но почувствовав вдруг прорвавшиеся через нарочитую грубость боль и страх, выпростав руки, обняла его нежно - нежно и прижала к себе.

- Чего ты боишься, - прошептала девушка в жесткое серебро волос - Куда я уйду, ну? Куда я от тебя, от вас, отсюда?

Последними словами кляня себя за трусость, прижал ее к себе. В самом деле - куда? Куда ей? Хотела бы, видела бы путь, так ушла б давно и дрянь все это, что некуда уйти. Уйти всегда есть куда. Если захочется, так найдешь куда шаги направить.

Прикрыв глаза, сейчас начал терзать память тем, как повел себя, когда решил высватать Лису. Тогда самому сэтру надо было ехать к Вэйнару Тарниеру. Поехал, договорился. А вот с окончательным вердиктом послал Ранзена...

Самому надо было. По обычаям, соблюдая традиции - самому. Так струсил... Побоялся. А чего побоялся то? Испугался того, что не выдержит оставшийся месяц, а прямо там схватит Лису за шкирку, тряхнет хорошенько для острастки ума и заберет с собой, невзирая ни на что больше.

Заставит жить. Заставит любить. Просто заставит.

- Лин! - спросил сэтр шепотом в смуглую кожу, пахнущую корицей - А ты... сны толковать умеешь?

- Какие сны? - девушка оживилась - Чьи сны? Ты ж не веришь в это... Неее, Уилбер... я не сильно умею! Я же бесталанная! У нас Сола умеет. А ты знаешь что... у Одры спроси. Мне кажется, у девочки такой дар есть, Хард как то обмолвился. Только она почему то боится, сильно не обнародует. Хард ляпнуть то ляпнул, потом сам же и говорит - ошибся. Спроси у нее! А... что приснилось?

- Да не мне... - он поморщился. Не хотелось рассказывать всего. - Просто интересно. К чему вот покойные снятся, к примеру?

Лиина выпуталась из кольца рук и, поправив подушку, села в постели поудобнее.

- Покойные... - девушка наморщила лоб - К непогоде они. Или предупредить о чем то хотят. Главное, не подавать им руки. И с ними никуда не ходить, если позовут. Ничего у них не брать. Кажется, так. Не помню я!

И опять страх... Даже и вспоминать сон не надо - Лейнар сейчас ощущал почти телесно и видение то, и холодный камень зала, и твердость пола, и ледяную воду. Слыша пронзительный, жаркий Карлисин смех и зов: ко мне, Лиина Тарниер! - хотел оглохнуть.

Хотя бояться было нечего. Прошло три месяца, Лиина носила ребенка хорошо, ровно, без болей, истерик и сильных обмороков. По утрам ее слегка тошнило, иногда кружилась голова. Не более того.

Присланный из Дома Правителя целитель не видел в этих легких состояниях ничего страшного.

- Обычное дело! - отвечал он всякий раз на обеспокоенные вопросы - Ничего сверхопасного не вижу. Такова женская доля, сэтр Лейнар.

А он боялся...

- Обычное дело! - говорила Лиина,