Серебряной и Белой. И под словом «огромный» скрывается масштаб уровня… ну почти как у суани. Вот почему подобный препарат под запретом уже две сотни лет. Даже хранение его приводит в клетку для кормления чаек. А использование… такой приток силы даром не проходит. Последствия чудовищные – человек быстро превращается в трясущуюся развалину, а после ложится под гранитное перо, украшенное галкой. Поэтому государством используется такая выжимка только в критической ситуации.

– И кто определяет эту «критическую ситуацию»?

– Разумеется, лорд-командующий и его советники. Такое случилось, когда Светозарные подходили к Шельфу. Очень давно. И когда в Айурэ прикончили нагрянувшего Честного Лорда и Ремня. Но есть и ещё одно применение субстанции. Ты не найдёшь об этом ни одного упоминания в книгах. Только если Фрок внезапно расскажет о старых преданиях, где проникшие в наши земли… существа… те, кто теперь известны как суани, вкалывали в своё тело то, что собрал в себе мозготряс.

Элфи задумчиво вскинула подбородок, прищуриваясь:

– По-ни-маю, – протянула она. – Ведь они слабеют далеко от Ила. Это их поддержка?

– Огромная поддержка. Всё равно что глоток свежего воздуха для утопающего. Лучшее, что можно придумать. – Ситуация не располагала к улыбке, но я улыбался. Довольный тем, что девчонка понимает. – Где-то в городе сидит один из приспешников Светозарных. И он слабеет, ибо пришёл к нам уже не неделю и не две назад. Гниль поедает солнцесветы, её поддержка требует колоссальных сил. Мозготряс был важен для суани, который всё хорошо продумал. Освободил тварь под ареной, дал ей возможность наесться и отправил слуг за выжимкой.

– Но просчитался. Благодаря тебе.

– Скорее уж всем. – Я не настолько тщеславен, чтобы забирать себе всю славу. – Да, он не получил нужное. Мозготряс мёртв, другого в Айурэ, хочется верить, нет. А значит, существо, пришедшее из Ила, продолжит слабеть, что нам на руку. Надеюсь, этой гадине станет тошно и она свалит домой как можно скорее.

– Ты же понимаешь, мы ничего не знаем о посланнике Светозарных. Он может терять силу со скоростью кувшина, у которого отбили донышко. Потоком. А может и редкими каплями. Легко дождётся, чтобы все поля солнцесветов оказались уничтожены.

– Ты ещё ребёнок, – укорил я её. – А мрачных раздумий в тебе больше, чем во всём отряде «Соломенных плащей». Смотри на мир с оптимизмом.

– Тогда я стану такой же, как ты. Два полных оптимиста в семье – это перебор.

Я фыркнул, Элфи усмехнулась.

Чуть позже, прежде чем поймать повозку, чтобы отправиться в Совиную Башню, мы с ней прогулялись по ярко освещённому бульвару, мимо цветущей жимолости, видя, как мерцают редкие светлячки в глубине парка.

Здесь, на круглой тумбе, мрачным гигантом возвышалась статуя Птицы. Человекоподобного существа, облачённого в робу. С ястребиной головой, страшным клювом, большими злыми глазами, встопорщенными перьями – статуя вызывала странную оторопь, когда, чуть подавшись вперёд, нависала над тобой.

Одна рука-крыло спрятана за спину, другая отведена для короткого удара. Она чем-то напоминала медвежью лапу – такая же мощная, с ужасающими десятидюймовыми когтями, которые, кажется, способы были разорвать металлическую пластину, точно бумагу.

Элфи с интересом обошла Птицу по кругу. Сюда я никогда её не приводил, и она лицезрела это в первый раз в жизни. Я даже немного пожалел и помянул Сытого Птаха, который должен был пожрать меня за глупость, что мы тут оказались.

На некоторые вещи не стоит смотреть юным ритессам.

– Довольно похоже на то, что я видела, – сухо произнесла она, наконец-то дав оценку.

– В книгах они не столь зловещи.

– Статуя врага. Почему это здесь? В Айурэ?

Я расположился на лавке, вытянул ноги и похлопал ладонью, приглашая воспитанницу сесть рядом. Но она упрямо мотнула головой, вновь начав обходить создание Гнезда по кругу, теперь против часовой стрелки.

– Она здесь, чтобы мы не забывали, какими были Птицы. Что ты хочешь? Прошло пять веков. С каждым поколением люди забывают всё больше и больше. Некоторые эпоху их прихода к нам начинают считать не более чем глупой сказкой. Кто-то берётся оправдывать их приход, кто-то даже не против, что некоторые из них использовали нас как корм. Люди – странные существа. У нас короткая память и длинная… глупость. Мы любим застревать в мелких проблемах, копаться в нелепых обидах, совать голову в песок и забывать об истинных опасностях до тех пор, пока не становится слишком поздно.

– Птицы были жестоки с людьми?

– Да. Так говорят и пишут. Поэтому Когтеточка и поднял восстание.

– Люди их ненавидят?

В этом простом вопросе слышалось и детское любопытство, и печаль, и… вина непонятно за что. Сожаление. Горечь. Толика надежды.

Иногда с детьми тяжело разговаривать. Тяжело говорить правду. Тяжело растаптывать их надежды, наивность. Гасить радость жизни. Я очень хорошо подумал, чтобы ничего не сломать словами, которые могли стать для неё вредны. Породить в душе – вечную неуверенность. Или страх.

– Раньше ненавидели. Все, кроме Племени Гнезда, которые служили им. Но как ты уже слышала – время меняет нас. Спустя пятьсот лет, полагаю, многое сглаживается, забывается или вовсе оборачивается сказкой. Мы меняемся, забываем, иначе смотрим на ситуацию. К примеру, в некоторых местах, уже свободно, вслух, может обсуждаться версия, что Птицы, придя от Гнезда сюда и загнав нас в клетки – дали нам толчок к развитию. Что мы достигли магии благодаря рабству и потерям. Война с ними закалила нас. Сделала Айурэ тем городом, перед которым склоняет голову весь просвещённый мир. И это плюс. Так что, моя дорогая ритесса, полагаю, не так уж мы и ненавидим Птиц. Особенно то большинство, для которых они почти такие же мифические существа, как Сытый Птах. Ненависти давно нет. Один остывший пепел, а не ненависть. К тому же нельзя отрицать, что приход Птиц сильно повлиял на нас. Это прослеживается и в жизненном укладе, и даже в каких-то незначительных мелочах.

Она смотрела внимательно и серьёзно, ожидая продолжения. Элфи было важно, что я думаю.

– Деньги: соловьи, совы, воробьи. Куча пословиц и поговорок, связанных с Птицами. Великие Дома носят птичьи имена. Даже могилы мы отмечаем птичьим пером. Мы многое потеряли из-за Птиц. Тысячи погибли, хотя могли бы жить. Но много и приобрели. Рейн как-то сказал, что людям следовало попасть в рабство, чтобы, освободившись, переродиться и понять, кто мы.

– Кто мы? – тихо спросила Элфи.

– Довольно суетные, непостоянные и крайне дурные существа. Скажу честно, не менее жестокие, чем Птицы, пускай и физически гораздо слабее их. Но мстительные и упорные. Благодаря Небесам мы уничтожили многих в Гнезде, пока они не запросили пощады, поклявшись никогда не возвращаться.

Элфи наконец-то села рядом, вытянула ноги в чёрных чулках. Её ботинки с розовыми шнурками казались совершенно неуместными и нелепыми. Вопрос, который она