— Все это ужасно, — сказала я. — Зачем вы мне рассказываете?

— Я еще не кончил свой рассказ, — сказал на это Дугал, вытащил из ножен кинжал и принялся кончиком чистить ногти.

Он вообще тщательно следил за собой, хотя в дороге соблюдать чистоту и опрятность было трудно.

— Джейми обвис на веревках, кровь текла ручьем и пачкала его килт. Я не думаю, что он был в обмороке, просто чувствовал себя слишком скверно, чтобы встать. Но как раз в это время капитан Рэндолл спустился во двор. Не знаю, почему он отсутствовал на экзекуции, возможно, у него были дела. Джейми увидел его и сообразил закрыть глаза и опустить голову, как будто бы он без памяти.

Дугал сдвинул брови, весь сосредоточившись на не поддающемся его усилиям ногте.

— Капитан был явно вне себя оттого, что Джейми отхлестали в его отсутствие: кажется, он хотел бы сохранить это удовольствие для себя. Но тут уж ничего нельзя было поделать. И тогда он придумал расследовать обстоятельства побега Джейми.

Дугал принялся ощупывать лезвие кинжала, отыскивая неровности и зазубрины, потом стал точить его о камень, на котором сидел.

— Начал он с того, что запугал нескольких солдат до одури. Со словами этот тип управляется недурно, надо отдать ему должное.

— Да, этого у него не отнимешь, — согласилась я.

Кинжал ритмически двигался по камню — ширк-ширк, туда-сюда; когда лезвие натыкалось на особенно твердый участок, из-под него вылетала искра.

— Ну, во время этого расследования выяснилось, что у Джейми, когда его схватили, обнаружили ломоть хлеба и кусок сыра — он взял их с собой, собираясь перелезать через стену. Над этим обстоятельством капитан минутку подумал и улыбнулся такой улыбкой, какую не хотел бы я увидеть на физиономии у моей бабушки. Он объявил, что кража есть серьезное преступление, наказание должно ему соответствовать, и тут же приговорил влепить Джейми еще одну сотню плетей.

Я невольно вздрогнула.

— Это убило бы его!

— Да, то же самое сказал и гарнизонный доктор. Он заявил, что не может этого разрешить, что по совести заключенному надо дать неделю, чтобы он оправился и мог выдержать вторую экзекуцию.

— Как это гуманно с его стороны! — воскликнула я. — По совести, скажите на милость! А что на этот счет думал капитан Рэндолл?

— Вначале очень огорчился, однако потом смирился. Тогда главный сержант, который умел распознать настоящий обморок, отвязал Джейми. Парень зашатался, однако устоял на ногах, и несколько человек ему высказали свое одобрение, хоть капитану это и не пришлось по вкусу. Не по нраву ему пришлось и то, что сержант поднял рубашку Джейми и подал ее ему, но остальным это понравилось.

Дугал повертел лезвие так и эдак, проверяя, хорошо ли наточилось, положил кинжал на колено и посмотрел мне прямо в лицо.

— Понимаете, барышня, очень легко быть храбрым, когда сидишь в таверне за кружкой эля. Куда труднее приходится, ежели торчишь на карачках в мерзлом поле, а мушкетные пули свистят у тебя над головой и колючий вереск царапает задницу. Но еще труднее стоять лицом к лицу с твоим врагом, когда кровь твоя льется тебе на ноги.

— Вот бы не подумала, — сказала на это я, хотя было мне дурно и тошно.

Я опустила в воду обе руки, чтобы остудить запястья и приободриться.

— На той же неделе я снова съездил туда повидаться с капитаном Рэндоллом, — сказал Дугал таким тоном, словно его поступок нуждался в оправдании. — Мы с ним потолковали, и я даже предложил ему денежное возмещение…

— Я просто потрясена… — проговорила я, но опустила глаза под взглядом Дугала. — Нет, в самом деле. Это было великодушно с вашей стороны. Полагаю, Рэндолл отклонил ваше предложение?

— Да, отклонил. Не знаю почему; мне до сих пор не встречались английские офицеры, которым служебное рвение было дороже собственного кошелька, а ведь такой мундир, как у Рэндолла, обходится недешево.

— Возможно, у него есть иные источники дохода, — предположила я.

— Разумеется, есть, — согласился Дугал, — и все-таки…

Он помолчал, потом продолжил, но уже спокойнее:

— Я опять приехал туда, когда Джейми снова должны были сечь, но никакой другой помощи я не мог оказать бедняге. На этот раз он был единственным заключенным, приговоренным к наказанию плетьми. Стражники сняли с него рубашку, прежде чем вывести его к столбу сразу после восхода солнца в холодное октябрьское утро. Мне было видно, что он весь исполосован, но он шел сам и не позволял стражникам дотрагиваться до себя. Он дрожал — и от холода, и от волнения, на руках и на груди выступила гусиная кожа, но по лицу катился пот. Через несколько минут появился Рэндолл, плеть он держал под мышкой, и свинцовые наконечники позвякивали в такт его шагам. Он оглядел Джейми холодными глазами и велел главному сержанту повернуть его, чтобы осмотреть спину.

Дугал сморщился.

— Вид был ужасный. Свежие рубцы только-только начали подживать и затягиваться черной коростой, а все между рубцами пожелтело. Одна мысль о том, что на эту жуть обрушится плеть, заставила меня побелеть. Рэндолл повернулся к сержанту и говорит: «Отличная работа, сержант Уилкс. Посмотрим, удастся ли мне сделать ее лучше». Соблюдая формальность, он велел позвать гарнизонного врача, чтобы тот официально подтвердил, что Джейми достаточно окреп и может вынести наказание. Вы видели, как кот играет с мышью? — обратился Дугал ко мне. — Вот так оно и выглядело. Рэндолл крутился вокруг парня, отпуская одно замечание за другим, и все до одного они были гнусные. А Джейми стоял прямой, как дуб, не говоря ни слова, стоял и смотрел на столб, а не на Рэндолла. Я увидал, как он стиснул ладонями локти, чтобы унять дрожь, и Рэндолл тоже заметил это. Поджал губы, а потом и говорит: «Это ведь тот самый молодой человек, который неделю назад кричал, что не боится смерти. Разумеется, тому, кто не боится смерти, не страшны и несколько ударов плетью». И ткнул рукоятью плети Джейми в живот. Джейми прямо встретил взгляд Рэндолла и отвечает ему: «Нет, но я боюсь, что совсем окоченею, пока вы кончите разговоры разговаривать».

Дугал вздохнул.

— Ну, это была речь смелая, но совершенно безрассудная. Когда с человека сдирают кожу, хорошего мало, но есть способы сделать такое как нельзя хуже — хлестнуть сбоку, чтобы плеть глубже врезалась, или ударить твердым наконечником по почкам.

Он покачал головой и добавил:

— Такая мерзость!

Сдвинув брови, Дугал заговорил дальше медленно, тщательно выбирая слова:

— У Рэндолла лицо было… я бы сказал, внимательное… и вроде бы светлое такое… так смотрит мужчина на девушку, которая ему нравится, если вам понятно, что я хочу сказать. Словно бы он собирался сделать с Джейми что-нибудь похуже, чем живьем содрать с него кожу. После пятнадцатого удара кровь полилась Джейми на ноги, а на лице у него пот мешался со слезами.

Я покачнулась и оперлась рукой о каменную ограду водоема.