— Как вы думаете, что он там делает?

— Выпускает Годзиллу? — спросил один из них с подавленным смешком.

— Подает кому-то сигналы, — высказалась женщина.

Карпентер вернулся на несколько кадров назад, чтобы проследить панорамирование линзами камеры затененной поверхности белого моторного судна, которое было не в фокусе, и неясную фигуру в бикини, лежащую лицом вниз на носу.

— Согласен. Единственный вопрос: кому?

— Ник Ингрем перечислял все прогулочные лодки, находившиеся там в тот день, — сказал другой полицейский. — Их будет сложно найти.

— Там было судно с двумя девочками-тинейджерами на борту, — сообщил Карпентер, просматривая отчет из Борнмута о брошенной резиновой лодке. — Это «Грегори'з герл» из Пула. Начнем с нее. Она принадлежит бизнесмену из Пула, которого зовут Грегори Фримантл.

Ингрем отделился от стены и блокировал коридор, как только Стивен Хардинг, рука на перевязи, появился в дверях отделения в 16.45.

— Добрый день, сэр, — вежливо произнес полицейский. — Надеюсь, вы чувствуете себя лучше.

— А какое вам дело?

Ингрем улыбнулся:

— Меня всегда интересуют те, кому я помогал спастись.

— Хорошо, но я не собираюсь разговаривать с вами. Вы тот ублюдок, который помог им заинтересоваться моей прогулочной лодкой.

Ингрем показал свое удостоверение.

— Я допрашивал вас в воскресенье. Констебль Ингрем, полицейское управление Дорсетшира.

Хардинг прищурился:

— Мне сказали, что они могут держать у себя «Крейзи Дейз» столько, сколько будет необходимо, но не объяснили, по какому праву. Я ничего не сделал. Они не могут предъявить мне обвинение, но могут похитить мою лодку. — Злым взглядом он окинул Ингрема. — Что значит «сколько будет необходимо», между прочим?

— Есть целый ряд причин, по которым полиция имеет право задержать в своем распоряжении предметы и вещи, на которые наложен арест, — туманно объяснял констебль, сбивая с толку Хардинга.

Правила задержания слишком расплывчаты, и полицейским приходилось подгонять так называемые улики, чтобы избежать необходимости возвращения задержанного.

— В случае с «Крейзи Дейз», вероятно, имеют в виду только то, что еще не закончилось ее исследование судебно-медицинскими экспертами. Но как только это будет сделано, ты сможешь вернуть свою яхту без всяких проволочек.

— Плевать на них хотел! Они задерживают ее, чтобы я не скрылся во Франции.

Ингрем покачал головой.

— Ты сможешь поехать немного дальше, чем во Францию, Стив. В Европе все стремятся к сотрудничеству в наше время. — Он встал рядом и показал жестом по коридору, который был за ним. — Пошли?

Хардинг попятился от него.

— Мечтай сколько вздумается. Никуда я с тобой не пойду.

— Боюсь, ты должен, — произнес Ингрем с явным сожалением. — Мисс Дженнер обвиняет тебя в нападении, и я должен настаивать на том, чтобы задать тебе несколько вопросов. Я бы предпочел, чтобы ты пошел добровольно, но в случае необходимости просто арестую тебя. — Он кивнул в сторону коридора позади Хардинга. — Этот никуда не ведет, я уже проверял. — Затем показал на дверь в конце, где женщина что-то читала на доске объявлений. — А это единственный выход.

Хардинг начал освобождать руку с перевязи, четко определяя свои преимущества по сравнению с этим мужланом весом в шестнадцать стоунов, да еще в полицейской форме, но передумал. Возможно, это было связано с тем, что Ингрем на четыре дюйма выше. Или женщина в конце коридора дала знать, что она детектив. А может, Стивена вид Ингрема убедил в том, что он может сделать ошибку…

Хардинг с безразличием пожал плечами:

— Что за черт! Делать мне больше нечего. Но вы должны арестовать свою драгоценную Мэгги. Она украла мой телефон.

Хардинг, надежно пристегнутый в кресле для пассажиров полицейского «рейнджровера», где Ингрем мог не спускать с него глаз, основную часть пути в Суанедж сидел погруженный в унылое молчание. Ингрем не пытался заговорить с ним. Время от времени, когда полицейский поворачивался налево, чтобы проверить дорожное движение, они встречались взглядами, но Ингрем не испытывал сочувствия к Хардингу, какое испытывал Гелбрайт на борту «Крейзи Дейз». Он видел только незрелость на лице молодого человека и потому презирал его. Вспоминал каждого малолетнего преступника, которого арестовал за годы работы и ни один из которых не имел ни опыта, ни мудрости понять неизбежность последствий. Они смотрели на это только с точки зрения наказания и правосудия, а также с точки зрения возможности весело провести время или, как они выражались, «сделать время», но никогда не понимали, что медленно разрушают свою жизнь.

Хардинг нарушил молчание, когда они проезжали через небольшой городок Корф-Касл с разрушенными средневековыми крепостными валами, возвышающимися над ущельем в гряде меловых гор Пурбек.

— Если бы не ваши скоропалительные выводы в воскресенье, — произнес он рассудительно, — ничего такого не произошло бы.

— Ничего из чего?

— Всего. Мой арест, вот это. — Он потрогал руку на перевязи. — Меня бы здесь не было. У меня в Лондоне намечается контракт. Такая роль… Она могла стать моим прорывом.

— Единственная причина, по которой ты оказался здесь, — нападение на мисс Дженнер сегодня утром, — разъяснил Ингрем. — Какое отношение имеют к этому события, произошедшие в воскресенье?

— Она бы никогда не узнала меня, если бы не убийство Кейт.

— Это правда.

— И вы никогда не поверите, что я не имею к этому отношения. Никто из вас не поверит! Но это несправедливо. Просто ужасное чертово совпадение, точно такое же, как натолкнуться на Мэгги этим утром. Думаете, я показался бы ей, если бы знал, что она там?

— Почему же нет?

Машина набрала скорость, миновав дорожный знак ограничения скорости до тридцати миль.

Угрюмым взглядом Хардинг уставился на профиль Ингрема.

— Вы можете представить себе, что значит жить, когда твои передвижения контролирует полиция? У вас моя машина, моя прогулочная яхта… Предполагается, что я должен находиться по адресу, который вы выбрали для меня. Это похоже на тюрьму без стен. Со мной обращаются как с преступником, хотя я ничего не сделал. Но если я выхожу из себя, потому что какая-то глупая женщина считает меня Джеком Потрошителем, то меня обвиняют в нападении.

Ингрем внимательно смотрел вперед, следя за дорожным движением.

— Ты ударил ее. Так, может, у нее есть право относиться к тебе как к Джеку Потрошителю?

— Только потому, что она не прекращала свои вопли. — Он начал грызть ногти. — Думаю, вы сказали ей, что я насильник, и, конечно, она поверила. Это и разозлило меня. В воскресенье прекрасно относилась ко мне, а сегодня… — Он замолчал.