– Ты не зыркай, – усмехнулся Ольбард. – Я вам не враг. Не веришь мне – уходи. Никто тебе не воспрепятствует. Перуном клянусь!

– Вот мы две седьмицы сюда добирались, чтобы уйти, – проворчал Вихорек.

Ольбард ждал. Молча.

– Прости меня, – наконец проговорил Вихорек, понимая, что выхода у него и впрямь нет. Либо уходить, либо довериться. – Трувор смерти моего отца ищет. Рюрик – тоже. А ты…

– Разве мое имя – Трувор? Или Рюрик? – прищурился Ольбард Синеус. – У меня с твоим отцом вражды нет. Скажу еще, если вы этого не заметили. То, как с Ульфом обошлись, мне не понравилось. Больше скажу: князь Рюрик на отца твоего зла не держит. Насколько мне известно, он ему даже признателен. Очень вовремя вы у Ладоги появились.

– Устояло, значит, городище?

– Устояло. То, что вы ладожан немного пощипали, Рюрику тоже ведомо. Но он не в обиде. Это пусть бояре Гостомысла переживают. Рюрику они безразличны. Он будет свой город закладывать. Новый город. На Ильмень-озере. Его потому и не было в Ладоге, что он с дружиной наверх ушел. Место выбирать.

– Это мы видели, – сказал Вихорек. – То есть не его самого, а Ульфхама Треску. Мы подумали: за нами.

– Ну… Это хорошо, что вы ему по дороге не попались, – одобрил Ольбард. – А вот кто за вами гоняется, так это Трувор. Очень на твоего отца сердит. Он жалеет, что пощадил Ульфа в поединке.

– А может, это мой отец пощадил его? – дерзко бросил Вихорек.

– Это вряд ли, – Ольбард не видел хольмганга Ульфа и Трувора, потому был уверен в том, что сказал. – Пойдем в горницу, Виги. Там нам стол накроют. Не думаю, что Карш дал вам время позавтракать.

– Так и есть, – улыбнулся Вихорек. – Он очень спешил похвастать, как победил двух страшных нурманов!

– Каким бы он ни был, но он – мой человек, – напомнил Ольбард.

– Думаешь, я захочу с ним поквитаться? – Вихорек улыбнулся еще шире. – Нет. Я не в обиде. Но он так смешно огорчился, когда узнал Ануда!

– Есть еще один человек, который может быть на тебя в обиде, – сказал Ольбард, останавливаясь на лестнице. – Вильд, сын Трувора. И Вильд теперь тоже в моей дружине! – добавил варяг с нажимом.

Вихорек понял правильно, но ответил не так, как ожидал Ольбард:

– Однажды я уже бился за честь Зари, – сказал он. – И убил. Но ее брату смерть не угрожает. Он же ее брат.

– Не думаю, что он сердит на твоего ярла. Он знает свою сестру. И я тоже ее знаю. И я не сомневался, что она пришла к твоему отцу сама. Но если по Закону – он должен был отправить ее назад.

– Ее отправишь, пожалуй, – пробормотал Вихорек, поднимаясь по лестнице следом за Синеусом. – А с Вильдом я…

И замер. Посреди горницы стояла… Заря.

Нет, все же не Заря. Похожа, но не она. Постарше. Но до чего ж похожа!

– Входи, что застыл? – подтолкнул его Ольбард. – Знакомься, Кари, это Виги-Вихорек, сын того самого Ульфа Свити. – И, обращаясь уже к Вихорьку: – А это, хускарл, жена моя водимая и единственная, Кари, дочь Улеба. А вон там, за ларем, прячется моя дочь Истра. Ну-ка, дочь, выйди и поприветствуй гостя как подобает!

– Ничего я не прячусь, а мед наливаю! – недовольно отозвалась девочка: – На вот, испей, гость дорогой!

Вихорек торжественно принял чашу, поклонился жене Ольбарда, осушил до дна и протянул Истре.

Но та не взяла.

– Эй! А поцеловать? – сердито проговорила девочка.

Ольбард и Кари засмеялись. Вихорек – нет.

Девочка чуть запрокинула личико. Серые глазки в обрамлении длинных темных ресниц глядели строго и требовательно.

Вихорек наклонился и тронул губами теплые сухие губки. Удостоился одобрительного кивка.

– Ты красивый, – сообщила девочка, глядя на него снизу вверх искоса, наклонив головку, увенчанную серебряным обручем из сплетенных змеек. – И не вздумай жениться, Виги Ульфсон!

– Это почему же? – Вихорек улыбнулся. Девочка тоже была похожа на Зарю. И лицом, и характером.

– Я буду твоей женой!

– Вот так вот! – засмеялся Ольбард. – А если накажу за такие речи?

– Не накажешь! – уверенно заявила девочка. – Тебе он тоже по нраву.

– А если я не соглашусь? – поддерживая игру, поинтересовался Вихорек.

– Ты? – удивились серые глазки. И уверенно: – Ты-то согласишься.

– Забери ее, – попросил Ольбард. – Не то я эту нахалку прямо сейчас за какого-нибудь старого лива из тех, что полоном торгуют, просватаю. Другому-то с ее норовом не совладать. А пока присядь да расскажи, что это за корабль твой отец мне сватает, откуда он взялся и не обидится ли на меня тот, кто владел им прежде.

– Не обидится, – заверил Вихорек, опускаясь на крытую медвежьей шкурой скамью. – А если и обидится, то из Валхаллы ему до тебя не дотянуться. – И добавил нараспев, подражая интонациям Тьёдара Певца: – А хорош у тебя мед, Ольбард-вождь. А со свежатиной и того лучше.

– Будет, – пообещал Ольбард, поглаживая длинные варяжские усы, крашенные синевой. – И мёд, и свежатина, и прочие яства. Уже несут. А пока расскажи-ка мне, как рядом с тобой оказался мой племянник Ануд.

– Да обычно, – Вихорек провел пальцем по губе, проверяя… Но там, как и прежде, не было ничего, кроме белесого пушка. Так что пришлось сделать вид, будто почесался. – Захотелось Ануду оружия доброго, славы ратной и добычи богатой. Вот и пошел он туда, где все это найти можно.

– И как, нашел? – спросил Ольбард.

– А разве не видно?

– Пожалуй, я отдам тебе мою дочь, – усмехнулся Синеус. – Дерзостью вы с ней точно равняетесь.

– А и возьму, – усмехнулся в ответ Вихорек. – Я – воин Севера. Мне дерзкие любы.

И это была правда. Разве не благодаря дерзости Вихорек, еще несколько лет назад бывший никем, монастырским рабом-пастушком, взлетел так высоко, что почти на равных говорит с прославленным во многих виках вождем. И тот даже шутит о том, что отдаст за Вихорька дочь. А может, и не шутит…

– А ты дерзкий, нурманчик!

Карш. И еще трое. Крупные, бородатые. Солидные мужи. Пояса богатые, мечи на поясах, гривны на шеях. Гридни.

– Зато ты, Карш, пример вежества, – по-словенски отозвался Вихорек. – И храбрости тоже. В одиночку нахамить мне не рискнул, друзей позвал. Только зря. Я у вас гость. И в отличие от тебя закон уважаю. Так что болтай смело. Язык я тебе в другой раз укорочу.

Вот надо же. Не успел даже от терема отойти, а у него уже на пути встали. Но ничего. Ольбард попросил не задираться с его людьми, так что пусть. Словами обойдемся. Они пошутили, и он пошутит.

– Отойди, – попросил он. – Солнце загораживаешь. Да и пованивает от вас. Может, кому штаны поменять стоит?