Энни Мей Уэзерс говорила: «Я помню, как мой отец рассказывал, что, когда кто-то пришел и закричал: «Вы, ниггеры, наконец-то свободны», он уронил мотыгу и сказал не своим голосом: «Хвала Богу за это»».

В архивах Федерального писательского проекта есть рассказ бывшей рабыни Фанни Берри: «Ниггеры кричали, хлопали в ладоши и пели! Повсюду с воплями носились дети! Все были счастливы. Шо тоже радовался, прибежал на кухню и кричал в окно: «Мама, больше не надо готовить. Ты свободна! Ты свободна!»»

Многие чернокожие понимали, что их статус после окончания войны невзирая на то, каково положение с юридической точки зрения, окажется в зависимости от возможности стать собственниками той земли, на которой они трудились, или же их вновь сделают полурабами, работающими для других. В 1863 г. черный житель Северной Каролины писал, что, «если исходить из строгого закона права и справедливости, то вся окружающая меня земля – это заповедное наследие американцев африканского происхождения, приобретенное неоценимым трудом наших предков в течение всей их жизни, полной слез и страданий, под плетьми и ярмом тирании».

Однако заброшенные плантации были сданы в наем их бывшим хозяевам или белым северянам. Одна газета для цветных писала: «Из рабов сделали крепостных, приковав их к земле… Эта и была та хваленая свобода, которую получили цветные из рук янки».

В соответствии с политикой, принятой Конгрессом и одобренной Линкольном, собственность, изъятая во время войны по Закону о конфискации от июля 1862 г., должна была быть возвращена наследникам хозяев-конфедератов. Доктор Джон Рок, чернокожий врач из Бостона, выступая на митинге, сказал: «К чему говорить о компенсации хозяевам? За что им положена компенсация? Что вы им должны? Что должны им рабы? Что должно им общество? Компенсации хозяевам?…Это рабам надо давать компенсации. Собственность Юга по праву является собственностью рабов».

Под предлогом того, что не были выполнены налоговые обязательства, часть земли экспроприировали и продали с аукциона. Но лишь единицы среди чернокожих могли позволить себе такую покупку. На островах Си-Айлендс в Южной Каролине из 16 тыс. акров, выставленных на продажу в марте 1863 г., освобожденные рабы, сложив вместе все свои деньги, могли купить 2 тыс. акров, а все остальное приобрели инвесторы с Севера и спекулянты. Один из упомянутых черных с Си-Айлендс продиктовал письмо своей бывшей учительнице, на тот момент проживавшей в Филадельфии:

«Моя дорогая юная миссис. Пожалуйста, моя миссис, скажи Линкуму [Линкольну], что мы хотим землю – ту самую, которая обильно полита потом, стекавшим с наших лиц и кровью, капавшей с наших спин.

…Мы бы купили все, что мы хотели, но они сделали участки слишком большими и вытеснили нас.

Сам масса Линкум сказал, чтобы мы брали свои участки и содержали их, засевали, а он будет следить, чтобы мы получили эти земли и каждому человеку досталось по 10 или 20 акров. Мы очень рады. Мы обозначили перечень земель, но, когда пришло время сева, эти комиссионеры продали белым людям лучшую землю. И где ж Линкум?»

В начале 1865 г. генерал Уильям Шерман провел в Саванне (Джорджия), совещание с двадцатью чернокожими священниками и представителями церкви, большинство из которых составляли бывшие рабы. Во время этой встречи негры говорили о своих нуждах: «Наилучшим способом для нас позаботиться о самих себе будет владение землей, которую мы будем обрабатывать». Четыре дня спустя Шерман выпустил Специальный боевой приказ № 15, в соответствии с которым вся южная береговая полоса шириной в 30 миль отводилась исключительно под поселения черных. Освободившиеся рабы могли обосноваться там, занимая не более 40 акров на семью. К июню 1865 г. 40 тыс. получивших свободу людей поселились на новых фермах. Но президент США Эндрю Джонсон в августе 1865 г. снова вернул эти земли владельцам-конфедератам, а чернокожих заставили их покинуть, в том числе и под угрозой штыков.

Бывший раб Томас Холл рассказывал участникам Федерального писательского проекта: «Линкольна почитают в качестве нашего освободителя, но разве он нас освободил? Он дал нам свободу, не дав ни единого шанса самостоятельно жить, и до сих пор мы должны зависеть от белых южан в вопросах работы, еды и одежды; он же, исходя из своей необходимости и потребностей, держал нас в состоянии крепостных, которое не многим лучше рабства».

В 1861 г. американское правительство вступило в борьбу с рабовладельческими штатами не ради того, чтобы положить конец рабству, но с целью сохранения огромной территории страны, ее рынка и ресурсов. Но для победы был нужен крестовый поход, и его энергия привела на общенациональную политическую сцену новые силы: чернокожих, желавших, чтобы их свобода обрела свое истинное значение, белых, будь то чиновники из Бюро освобожденных[92]или учителя на Си-Айлендс, а то и «саквояжники»[93], движимые или стремлениями к гуманизму, или личными амбициями. Все они так или иначе были озабочены вопросами расового равноправия. К тому же в рамках Республиканской партии существовал мощный стимул к сохранению контроля над федеральной властью с учетом перспективы того, что голоса черного населения Юга помогут осуществлению этих планов. Бизнесмены-северяне, видевшие для себя выгоду в политике республиканцев, в течение некоторого времени были согласны с таким положением.

Результатом явился непродолжительный период после окончания Гражданской войны, во время которого негры из южных штатов стали голосовать и избирались в законодательные собрания штатов и в Конгресс США, когда на Юге вводилось бесплатное и совместное для представителей разных рас государственное образование. Была выстроена законодательная база. Тринадцатая Поправка к Конституции страны объявила рабство вне закона: «В Соединенных Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было надлежащим образом осуждено». Четырнадцатая Поправка аннулировала довоенное решение по делу Дреда Скотта, объявив, что «все лица, родившиеся или натурализованные в Соединенных Штатах», являются гражданами страны. Она также явилась сильным доводом в пользу расового равноправия, существенно ограничившим «права штатов»: «Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединенных Штатов; равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона».

В 15-й Поправке говорилось: «Право голоса граждан Соединенных Штатов не должно отрицаться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку расы, цвета кожи либо в связи с прежним нахождением в подневольном услужении».