Эта телеграмма убедила меня окончательно, что Геринг является настоящим другом Италии. Мне была предоставлена возможность дать ответ, но я ею не воспользовался, так как не хотел отвечать словами, которые неминуемо прозвучали бы банально.

66

Альбини – ошибка и разочарование. Пропитанный чувством ненависти в душе и теле! Знал обо всем, но не сказал мне ни слова.

67

Разве таким должно быть мое легальное положение? Бывший глава правительства, находящийся под защитой от гнева народа…

68

18 августа (1937-го или же 1938 года?) полет из Рима в Пантеллерию и обратно.

69

Трудно оценить истинный размер морального урона, который нанесли события 25 июля фашистским молодежным организациям. Они должны были сказаться болезненно на студентах фарнезинской академии, женщинах в Орвието, слушателях военных академий видов вооруженных сил в Бриндизи, Венеции, Форли и Больцано, которые отличались отличной организацией, дисциплиной и успехами. Эти молодежные организации пользовались восхищением во всем мире, добиваясь исключительно высоких спортивных результатов и показав массовый героизм молодежной фашистской дивизии в боях от Бир-эль-Гоби до Маретты. Эта благородная молодежь заслуживает лучшего к себе отношения. Куда она пойдет завтра, перенеся такой тяжелый удар? Присоединится ли она к экстремальным взглядам левых или же разочаруется во всем, не веря более ни во что?

70

Некий старший сержант Даини только что возвратился с материка, и я побеседовал с ним. Это – честный и открытый человек, интеллектуальные недостатки которого придают определенный вес его размышлениям. Усиление революционных сил, как рассказал он, стало очевидным. Люди полностью обескуражены и желают только одного – скорейшего окончания войны, чего бы это ни стоило. Села Латуима забиты беженцами из Рима.

71

Из прислуживавших мне людей никогда не забуду двоих – Рудольфи и Наварро. Первый ездил со мной бок о бок в течение почти двадцати лет. Он был моим инструктором в верховой езде и фехтовании, оставаясь всегда добросовестным и честным человеком, ни на что не рассчитывая, на которого можно было всецело положиться. Попадет ли он в немилость? – думалось мне. Наварро же был главным моим служителем тоже все прошедшие двадцать лет. Он был хорошо образован, внимателен, умел держать язык за зубами и не думал о себе.

Хочу помянуть добрым словом и своего шофера Боратто, который дважды рисковал собственной жизнью, предотвращая террористические акты, направленные против меня. За исключением одного раза, когда он переехал собаку в Монте-Фрезионе, у него не было никаких дорожных происшествий, хотя он и ездил очень быстро.

72

Вспомнив о людях, почему бы не вспомнить и о животных? Они тоже занимали определенное место в моей жизни. Моих лошадей звали Русович, Зибуроф, Нед, Тина, Эрон (подарок Долльфуса). Любимыми собаками были Карлот (маленький страшненький зверек, но очень интеллигентный) и Бар (собака Бруно). Целыми днями он, не находя себе места, носился по комнате, в которой находились вещи Бруно. Вот что значит преданность животного!

73

19 августа. Моя неделя неудач, если можно так выразиться, началась ровно за месяц до встречи с фюрером в Фельтре. Встреча должна была продлиться четыре дня, как и встреча в Зальцберге. Фельтре избрано из соображений безопасности и относительной близости к линии фронта. Точная дата встречи названа не была из-за событий в Сицилии, затем было названо 19 июля, и встреча в тот же день состоялась, но была значительно сокращена. Времени для подробного анализа ситуации было недостаточно. Бюрократы настояли на Фельтре как месте встречи, хотя мы могли бы встретиться столь же просто в префектуре в Тревизо и тем самым сэкономили бы целых четыре часа. В семь часов утра 19 июля я вылетел из Риччиони на самолете и был на аэродроме в Тревизо точно в 8.30. Там я увидел обычное скопление авиационных офицеров и других лиц, выглядевших довольно хмуро. Через некоторое время на аэродроме приземлилось несколько немецких машин, на которых прибыл штаб Гитлера. В числе прибывших был и генерал-фельдмаршал Кейтель. Точно в девять часов утра прибыл фюрер. Он прошел перед фронтом выстроившегося почетного караула, после чего мы направились на железнодорожную станцию. Часом позже мы покинули поезд на станции около Фельтре, откуда проследовали к месту назначения на автомашинах. Для проведения конференции была подобрана вилла, принадлежавшая сенатору Гоггиа, в которой был целый лабиринт различных холлов и помещений, больших и маленьких, напомнивших мне почему-то цепь альпийских гор. Поездка на автомашинах заняла около часа, в это время я обменивался тривиальностями с фюрером. Погода была великолепной.

Конференция началась в полдень. На ней присутствовали Кейтель, генерал Варлимонт, несколько немецких офицеров и посол Маккензен. С итальянской стороны были генерал Амброзио со своим переводчиком, Бастиани и Алфиери. Заседание открыл фюрер, говоривший целых два часа. Речь его была застенографирована, и полный ее текст может быть найден в архиве министерства иностранных дел. Не успел он начать свое выступление, как мой секретарь принес мне сообщение из Рима, в котором говорилось: «Рим подвергается бомбардировке авиацией противника с одиннадцати часов утра».

Я передал эту информацию фюреру и всем остальным. В зале царили подавленное настроение и уныние, усиливавшиеся дополнительными сообщениями о длительности воздушного нападения, большом числе задействованных в нем самолетов союзников и значительных разрушениях в районе университета и церкви в Сан-Лоренцо.

После окончания речи фюрера началась наша с ним частная беседа. Он сообщил мне две важные информации:

1. Подводная война в ближайшее время будет вестись новыми средствами.

2. В конце августа немецкий воздушный флот начнет операции возмездия против Лондона, который будет стерт с лица земли в течение нескольких недель.

Наряду с другими вопросами я сказал ему о необходимости в преддверии репрессалий усилить противовоздушную оборону Италии. Меня снова вызвали к телефону, а через некоторое время настала минута завершения конференции. И только на обратном пути в поезде я смог изложить Гитлеру следующие соображения:

Италия, сказал я, в настоящий момент вынуждена нести основное бремя сдерживания яростных атак двух империй – Британской и Соединенных Штатов. Не исключена опасность, что она при этом потерпит поражение. Воздушные удары союзников не только подрывают моральный дух населения, но и наносят громадный ущерб военному производству и всей национальной социальной сфере.

Африканская кампания, подчеркнул я, имела бы совершенно иной ход, если бы мы обладали господством в воздухе или, по крайней мере, паритетом.

В завершение я высказал мысль, что моральная напряженность в стране очень велика.

Фюрер ответил, что кризис в Италии является кризисом веры и что он пришлет необходимое подкрепление для усиления обороны полуострова как от атак с воздуха, так и с земли. Оборона Италии, пояснил он, имеет для Германии чрезвычайно важное значение.