— Не могу сказать, — повторил я. — Видите ли, я чувствовал себя отвратительно, никогда прежде со мной такого не было…

— Перебрал накануне, а? — улыбнулся Роман и тут же согнал улыбку с лица, покосившись на мрачного Липкина.

— Не без того, — сказал я неуверенно. — Был банкет по случаю окончания конференции, впрочем, это неважно…

— Да, — кивнул Липкин. — Однозначно вы сказать не можете, но что-то все же видели?

— Если бы я что-то видел, то сказал бы однозначно, — резонно возразил я. — Видите ли, когда самолет пошел на взлет, я на некоторое время отключился. А потом, время от времени, бросал взгляд на соседку — она читала журнал…

— Парижский «Вог»? — спросил Липкин. — Этот журнал мы нашли на полу под ее креслом.

— Да, там были иллюстрации, что-то женское… Потом стюардесса разнесла напитки, я в это время дремал, госпожа Ступник взяла сок и, наверное, его выпила, потому что следующее, что мне вспоминается, — это ее хрип, и конвульсии, в руке ее был бокал, уже пустой…

— Около вашего ряда кто-нибудь стоял?

— Никого — совершенно определенно. Стюардесса со своим шкафом, ну, знаете, этакое металлическое сооружение, в котором хранят бутылки, уже миновала наш ряд, шкаф загораживал проход, и она не могла ничем помочь…

— А вы? Вы ведь сидели рядом.

— Я попытался держать ее, чтобы она не упала в проход, но… Эта пряжка… Я не успел освободить ремень после взлета, и он мешал, я даже привстать не мог… Спустя минуту на крики прибежали кто-то из экипажа и мужчина-стюард. Летчик (а может, это сделал стюард, не помню) попросил пассажиров переднего и заднего рядов освободить места… Наверное, было бы лучше, если бы и я перешел на другое место, но это было невозможно, я ведь сидел у окна, не перелезать же через… вы понимаете…

Роман кивнул сочувственно, а Липкин сказал:

— Вы говорил вчера о красном пятнышке на шее. Подтверждаете свои показания?

— Да, — твердо сказал я. — Именно на шее, вот здесь, я ткнул пальцем себе чуть выше спины.

— Видишь ли, Песах, — проговорил Роман, сделав знак Липкину перестать молотить по клавишам, — до этого момента все нормально и подтверждается показаниями пассажиров, которые со своих мест могли хоть что-то видеть… Но здесь-то ты совершенно определенно ошибаешься. Первое (он отогнул указательный палец): у Айши Ступник длинные волосы, закрывающие шею. Что бы там ни было — родинка, допустим, или даже пятно, увидеть это ты не мог. И второе (он отогнул большой палец): я уже тебе говорил, что небольшое красноватое пятнышко действительно обнаружено на теле Айши Ступник, но не на шее, а чуть ниже левой лопатки. Под платьем.

— Я уже думал об этом… Черт возьми, Роман, мои ощущения были… Не из приятных, скажем так… В голове все мешалось. Возможно, у женщины соскользнул рукав…

— На госпоже Ступник было платье с длинными рукавами, — возразил Липкин.

Теперь и я вспомнил — точно, золотистые цветы на коричневом фоне, платье без воротника, но рукава длинные, в обтяжку.

— Говорю, что помню, — пробормотал я. — Считайте, что у меня был всплеск экстрасенсорных способностей. Могу я задать вопрос?

— Да, конечно, — сказал Роман, а Липкин лишь кивнул, не очень, впрочем, уверенно.

— Не только я могу пожаловаться на галлюцинации, верно? Что там относительно алиби госпожи Ступник? Надо полагать, с этой историей вы разобрались? И кто она такая, эта Айша Ступник, как она попала на французское телевидение?

— Актриса, — сообщил Роман. — Работала несколько сезонов в Камерном театре, потом заключила контакт с «Комеди франсез» и провела в Париже три года…

— У нее такой хороший французский?

— Владела как родным, мать ее — из марокканских евреев. На TV-5 она выступала не впервые, там ее хорошо знали. Дневная передача для юношества в прямом эфире. Полчаса. Умерла Айша Ступник в самолете в семнадцать ноль пять, передача еще шла в эфир.

— Двойник? В студии была другая женщина? У нее проверяли документы? И куда она уехала? С кем? Где она сейчас?

— Шесть вопросов подряд, Песах, — буркнул Роман. — Вижу, ты приходишь в себя и начинаешь понимать нелепость ситуации.

— Ответ на первые три вопроса можешь объединить, — нетерпеливо сказал я.

— Документы у Айши Ступник, — заявил Роман, — проверяли, как обычно, на проходной, там же у нее отобрали паспорт (израильский заграничный паспорт, кстати говоря) и выдали жетон, который она вернула, уходя. Документы были в порядке. Могла ли это быть другая женщина?.. Айшу неплохо знали в студии, но не так хорошо, чтобы с уверенностью утверждать… Нет, стопроцентной гарантии никто дать не может. Но эта версия, естественно, проверяется.

— Погоди-ка, — прервал я. — Настоящая Айша Ступник, та, что… Она ведь тоже имела израильский заграничный паспорт, который предъявила в Орли вместе с билетом…

— Естественно.

— А ответы на мои вопросы под номерами четыре, пять и шесть? — напомнил я.

— Уехала она из студии одна, охранник утверждает, что взяла такси, водителя пока не нашли. Больше эту женщину не видели. Из гостиницы она выписалась еще утром, и портье уверяет, что госпожа Ступник собиралась ехать на студию. Где была до того, как появилась на студии, неизвестно. Никакой другой информацией о женщине-двойнике пока не располагаем.

— Так ты согласен, что это был двойник?

— Ну не призрак же! — раздраженно сказал Роман. — Ясно, что кому-то было нужно создать видимость раздвоения личности. Непонятно только — зачем.

— Но если, — сказал я, подумав, — если на студии был двойник, то сама госпожа Ступник на передачу не собиралась, верно? Оригинал, так сказать, отправился в аэропорт, а копия…

— Вопрос, — буркнул Роман, — кто был копией, а кто оригиналом.

— Э-э… ну да… В любом случае, Роман, две женщины должны были быть в сговоре. Иначе не получается. Если Айша Ступник знала, что должна быть на передаче, а сама отправилась в аэропорт… И знала она об этом заранее, когда покупала билет, не так ли?

— То есть, эпизод с подменой был давно продуман и, следовательно, убийство — тоже, ты это хочешь сказать?

— Примерно…

— В том, что убийство не случайно, сомнений нет. Для чего нужна была женщина-двойник, вот, что непонятно.

— Вернемся к нашей Айше Ступник, — вздохнул я, — ну, той, что была в самолете. Отчего она умерла?

Липкин вопросительно посмотрел на Романа, он еще не свыкся с мыслью о том, что из главного свидетеля и, возможно, даже подозреваемого, я превратился в одного из участников расследования. Нормальная реакция, я не раз наблюдал, с каким подозрением полицейские (и вообще — любой человек в форме) относятся к гражданским, особенно если гражданские лезут с ненужными советами.

— Яд, — коротко сказал Роман, — а подробности изложит Гай.