– Чикильдеевы ходят в церковь, – развёл руками Анисим.

– А если серьёзно?

– Куда уж серьёзнее? – Мужчина тихонько рассмеялся. – Граф Александр напоследок сказал моей прабабке, чтобы мы ходили в церковь. Мы ходили. Однажды отцу пришло в голову пройтись по всем помещениям, и каково же было его удивление, когда у престола он увидел то, что не видел никто более, – маленькую дверцу в стене.

– Главный тайник…

– В нём мы нашли немного камней, дневники фаты Юлии и вот это… – Анисим театральным жестом скинул покрывало со стоящего на табурете предмета, и Пётр тихонько выдохнул, увидев серебряную супницу.

– Что это?

– Тюрьма твоего отца.

Супница для кардинала… Какой стыд… Супница… Цель, к которой он шёл почти сто лет… Супница.

– А… – Бруджа откашлялся. – А отец? Что стало с отцом? Где он?

– За восемьдесят лет в заточении твой старик свихнулся, и мне пришлось его убить, – негромко и абсолютно равнодушно сообщил Анисим.

– Нет, – прошептал вампир. Ему не хотелось верить, что последние годы он грезил целью, которой уже не было.

– Да, – подтвердил свои слова Чикильдеев.

– Он бы вас порвал, – скривился Пётр. – На куски!

– В здравом уме, – жёстко перебил масана метаморф. – К тому же я сначала изучил дневники, понял, что меня ждёт, и приготовился к бою. Хотел поговорить, но не получилось – твой папаша выбрался из супницы совершенно сумасшедшим.

– Нет!

– Пришлось его прикончить.

– Нет…

– Извини, что так получилось. – Чикильдеев выдержал паузу. – Соответственно, у тебя есть выбор: занять отцовское место… – Ленивый жест в сторону супницы. – Или быстрая смерть.

«Выбор? Да разве он есть – выбор? Разве можно согласиться на плен? Что он даст? Призрачную надежду однажды обрести свободу? Как? Анисим запихнёт супницу в тайник, и следующий метаморф из рода Чикильдеевых отработает на спятившем пленнике навык истребления вампиров.

Вот такой выбор».

– Сейчас день? – тихо спросил Пётр.

– Да.

– Дай мне десять минут. А потом пойдём… прогуляемся.

– Договорились, – кивнул Анисим. – Десять минут.

Поднялся и вышел из комнаты.

* * *

«Экспедиция, предпринятая по настоянию старшего лейтенанта полиции Ройкина и начальника охраны строительства Поленного, привела к обнаружению и последующему извлечению из Чёрного болота немецкого военного грузовика времён Великой Отечественной войны. К сожалению, совершенно пустого. Никаких сокровищ, которые якобы стали причиной знаменитой массовой драки на берегу болота, в кузове не обнаружено. По этому поводу известный озёрский исследователь, преподаватель истории в средней школе № 3, Артемий Артемьевич Козарелесский заявил…»

«Озёрские ведомости»

* * *

– Я не дурак.

– Я вам верю…

– Чёрт возьми! Я не дурак! И не слепой! Я знаю, что видел: кузов был забит ящиками!

– Я вам верю.

– Когда я подошёл, Свекаев как раз откинул брезент, и я видел ящики! Я видел!

Но Ройкину никто не верил.

Нет, сначала, разумеется, поверили – по горячим-то следам. И массовая драка, устроенная «группой неустановленных лиц», была в полиции зафиксирована, и причина её указана со слов опера – обнаружение старинного клада графини Юлии. Всё было запротоколировано и записано, тогда Диме верили.

Увы, но подтвердить свои слова он не смог. Извлечённый на следующий день грузовик – тем же самым бульдозером, кстати, – оказался пустым, как список грехов младенца, что выставило дураками всех «неустановленных» участников драки и самого Ройкина как главного идеолога происходящего.

Господа Кумарский-Небалуев и Левый, в которых ткнул пальцем несчастный полицейский, тут же заявили, что пытались обнаружить грузовик со слов господина Столярова, слышавшего нечто подобное от своего уважаемого отца. Господин Столяров подтвердил. Грузовик они извлекли, однако внутрь забраться не успели – началась драка – и потому понятия не имеют, были ли в грузовике ящики, как рассказывает господин Ройкин, или нет. Скорее всего, нет, потому что всплыть из вновь утопленного грузовика они самостоятельно не могли, а на берегу всё время оставались дежурные, которые заявили, что в болото более никто не бросался и действий по извлечению клада не производил. Господин Свекаев заявил, что был привлечён за небольшое вознаграждение к извлечению и вообще не понимает, что происходит, хотя пьёт умеренно. Все архивные материалы, якобы похищенные господином Левым из музея – об этом тоже сообщил Ройкин, – обнаружились в архиве, в целости и сохранности. Круг замкнулся.

Над господином Ройкиным потешался весь Озёрск.

– Я знаю, что они врут, – упрямо произнёс Дима, с ненавистью глядя на фотографию в газете: господин Левый изумлённо смотрит в камеру (фотографическую), господин Кумарский-Небалуев выражает негодование, ну и грустит от того, что ничего не нашлось. – И я сделаю всё, чтобы вывести их на чистую воду.

– Мы выведем их на чистую воду, – добавляет Цыпа. – Я видел мёртвую Эльвиру и тварей у церкви. Я не остановлюсь.

– Мы узнаем правду!

* * *

– Она тебе нужна? – уточнил Газон.

– Правда? – опешил Столяров.

– Она, – подтвердил дикарь. – Тебе нужна правда?

– Ну… – Интеллигентный слесарь с надеждой посмотрел на умеренно пьющего бульдозериста, однако тот лишь руками развёл, показывая, что если приличные люди по каким-то причинам не хотят раскрывать правду целиком, то он, умеренно пьющий бульдозерист, в общем-то не против. Главное, чтобы его интересы были соблюдены. – Ну… Интересно же, – промямлил в итоге Николай Матвеевич.

– Книжку почитай, – предложил Шапка. – Говорят, они интересные.

– Книжек я читал много, – решительно ответил Столяров. – Но мне интересно, как мы сумели машину разгрузить, а этого никто не заметил. И как получилось, что грузовик потом под водой оказался?

– Дело в том, что наш компаньон – крутой гипнотизёр, – выдал дикарь версию, которую старательно заучивал в течение трёх последних часов. – Он отвёл… Он загы… загру… Тьфу, чтоб тебя Спящий выклевал! – выругался Газон и тут же справился: – Он загипнотизировал толпу, и они не видели нас, когда мы ящики грузили.

– Куда?

– В другую машину.

– Которую тоже никто не видел?

– Ага.

– А грузовик он как под воду вернул?

– Грузовик сам скатился, – отрезал Шапка. – Все видели.

– У него передняя ось была заблокирована, – коротко заметил умеренно пьющий бульдозерист во имя справедливости. – Он бы сам ни за что не скатился.