Кранья выпучил глаза: Муссолини вдруг оказался стоящим вплотную к Чекрези и с силой ударил албанца в челюсть. У Коста Чекрези остекленели глаза, и он мешком осел на паркет. Но итальянец ухватил его за ворот и вздернул вверх:

– Ты, figlio di putana[181], как ты смеешь?!! Алессандро командовал тем самым корпусом, который ты собираешься просить! И ты, штатская сволочь, будешь его учить?!

От нового удара Чекрези мотнулся, точно тряпичная кукла, но Муссолини не отпускал его. Теперь дуче отвешивал ему тяжелые пощечины, которые звонко разносились по кабинету.

– Стоит ли марать руки об эту падаль? – спросил Белов спокойно. – Товарищ первый секретарь, отправьте лучше это в Organizzazione di Vigilanza e Repressione dell’Anticommunismo. Там с ним вдумчиво побеседуют и вытряхнут из него все, что нам интересно.

– Там из него и все дерьмо выбьют! – усмехнулся Муссолини и громко приказал: – Эй! Убрать эту тварь! И допросить как следует!

Чекрези уволокли, а Кранья стоял ни жив ни мертв, ожидая решения своей участи. Неожиданно он услышал вопрос, заданный совсем другим тоном:

– Товарищ Кранья, меня интересует, как в албанской армии относятся к коммунистическому союзу вообще и к Красной Италии в частности? И если сможете – поподробнее, пожалуйста…

Муса Кранья сглотнул, удивленно посмотрел на юношу, отметил, что на груди у молодого (очень молодого) человека красуются ордена, и принялся рассказывать все, что знал. Юноша и Муссолини внимательно слушали, изредка задавая наводящие или уточняющие вопросы. Когда же албанец наконец иссяк, юноша обернулся к итальянскому лидеру:

– Насколько рассказ этого товарища соответствует вашим данным?

– В общем – вполне, – утвердительно кивнул Муссолини. – Я полагаю, что Ди Стефано[182]мог бы кое- что добавить, но совсем немногое.

Белов помолчал, а затем спокойно произнес:

– Прекрасно. В таком случае, полагаю, что необходимо обсудить детали предстоящей операции…

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

Москва, Иванову.

Прошу подтверждения разрешения использование частей экспедиционного корпуса операции Албании совместно частями Красной Армии Италии. Также прошу разрешения передачу приказа военным транспортам следовать порт Зара.

Подпись: Чернов

В 0430 седьмого ноября сорокатысячная итальянская армия под командованием генерала Альфредо Гуццони[183]начала высадку в портах Албании – Шенгин, Дуррес, Влёра и Саранда. Бруно Муссолини[184]– второй сын итальянского лидера совершил в то утро полет над районом высадки у Дурреса, выполняя обязанности «особого инспектора ЦК народной компартии Италии».

– Море, как зеркало! Изумрудная долина окружена горами! – восторженно вопил Бруно в микрофон. – Горы высокие и величественные, увенчанные снеговыми тиарами…

– Сержант! – грозно оборвал сына Муссолини. – То, что ты не чужд прекрасному, похвально, но нас интересуют детали высадки!

– Вас понял, – несколько смутившись, сообщил Бруно. – Я снижаюсь… Вот дымки выстрелов из окон домов… Берсальеры залегли, явно видна их цепь. Это те берсальеры, что охраняют порт… Распластались на земле, как лягушки. Похоже, ждут атаки со стороны города.

– Все это свидетельствует о сопротивлении, оказанном передовым частям, – заметил Муссолини. – Отдайте приказ кораблям поддержать орудийным огнем наше наступление. – И после – уже снова сыну: – Следи, сейчас начнут работать с кораблей.

Через пару минут легкий крейсер «Альберико да Барбиано» окутался дымом и изрыгнул длинные языки пламени из всех своих восьми шестидюймовок. И тут же к нему присоединился его систершип «Бартоломео Коллеони». Но сверху Бруно видел, что разрывы пришлись довольно далеко от передовых домов, где и засели обороняющиеся королевские войска. Новый залп – и снова промах. Третий вообще пришелся по наступающим берсальерам, и Бруно ясно видел, как в воздух взлетали, кувыркаясь, изломанные фигурки.

Он все сообщил отцу и слышал, как тот яростно орет на своих приближенных. Но его волновало сейчас другое: Алессандро – сын Сталина, не взял его с собой в рейд на Тирану.

…С Алессандро его познакомил отец. Бруно в блестящем авиационном мундире вбежал к нему в кабинет и с удивлением замер на пороге: кроме отца там сидел еще какой-то парень, на вид – его ровесник. Парень был одет в незнакомый мундир, а на груди у него горели золотом и алой эмалью ордена…

– Бруно! – строго окликнул его отец. – Ты почему врываешься без приглашения? Извините, товарищ Сталин. Разрешите представить: вот это недоразумение – мой второй сын Бруно. Пилот. Летал в Абиссинии…

– Приятно познакомиться, – юноша встал и окинул пристальным взглядом молодого Муссолини. Затем протянул руку: – Александр.

– Бруно. Сержант авиации… – Рукопожатие было крепким, но русский явно не собирался выяснять, чья ладонь сильнее. Итальянец также внимательно оглядел молодого Сталина и спросил: – А ты в каком звании?

– Корпусной комиссар.

– А это как? У нас это чему соответствует?

– Ну, примерно как генерал-лейтенант. А что? Не похож?

– Алессандро командовал частями добровольческого корпуса при прорыве к Адис-Абебе, – вставил Муссолини-старший. – Ты не смотри, сынок, что он – твоих лет. Он Гитлера вместе со всей сворой уничтожил. Сам. И еще кое-что успел…

И со свойственной всем жителям Апеннинского полуострова экспрессией дуче принялся живописать боевой путь гостя, но тут Алессандро чуть тронул Бруно за рукав:

– Не слушай его, – прошептал он, не совсем правильно, но вполне понятно. – А то сейчас выяснится, что я лично разгромил всю армию Ганнибала и съел его слонов…

Бруно посмотрел на совершенно серьезное лицо своего собеседника, разглядел прыгающих в синих глазах веселых чертиков и от души расхохотался.

– Если отец начнет рассказывать о моих подвигах, то получится, что у абиссинцев была самая многочисленная авиация в мире, а я ее уничтожил разве что не в одиночку, – смеясь, произнес он. – Но ты и в правду командовал корпусом?