После вечеринки мы с Одри вернулись в наш номер, где лежали, разговаривали и смотрели на город в огнях и друг на друга. Столько всего. И я солгал бы, сказав, что не пролил больше ни слезинки. Пролил – я плакал, как ребенок. Мы оба плакали и смеялись.

Казалось, только-только уснул, а в три ночи уже зазвонил будильник. Я полежал еще немного, просыпаясь и размышляя. Одри перебросила ногу через обе мои и положила правую руку мне на грудь, а потом просунула левую руку под мою правую. Голубка с ее шеи спорхнула на мое плечо. Обезьянка вцепилась в меня, и теперь ее было и ломом не сбросить.

– Даже не думай, – с улыбкой прошептала она.

Я рассмеялся.

– Милая, у меня и…

Она не дала мне договорить.

– Думаешь, тот тип в тюрьме был крут? Только попробуй встать.

– Я сказал Ди, что встречу его…

– А я сказала Ди, чтобы выспался.

– Но те парни, против которых мне…

– А мне наплевать. Даже если против тебя выйдет Зевс на Пегасе и он будет метать молнии.

– Так ты точно не выпустишь меня из постели?

Моя жена устроилась поудобнее.

– Представь, что тебе всего лишь предстоит смена тактики.

Я выключил будильник и закрыл глаза.

Хорошая мысль.

Таллахасси, Флорида, 1989

Помню, когда я вышел из машины, солнце было жаркое и светило прямо в глаза. За плечом, пока еще вдалеке, бился тяжелый ритм рэпа. До того, что случилось потом, оставалось три минуты. Помню, ощущение было такое, словно я несу кучу мышц, которые мне больше не нужны и которыми не могу воспользоваться.

В торговый центр Таллахасси я приехал с Дэвидом, соседом по комнате, купить кое-что для школы. Мы были на втором курсе. Он провел в Таллахасси год, собирался вступать в «Сигма Альфа Эпсилон» и уже нацелился на карьеру в финансах или юриспруденции. Все свое Дейв держал при себе. Я приехал в Таллахасси на несколько дней раньше, переведясь из Джорджии, где учился в технологическом, и впервые на своей памяти не играл в футбол. Все мое было разбросано от Атланты до Джексонвилла на юг и до Таллахасси на запад. Я делал все возможное, чтобы замаскировать тот факт, что место мне не подходило и что во мне как будто тикало.

Что именно, это нам предстояло скоро узнать.

Годом раньше я поступил в Технологический институт Джорджии и, чудо из чудес, попал в футбольную команду. Сбылась мечта детства. В отличие от других новичков я приехал в лагерь подготовленным и в двенадцатиминутном забеге занял третье место вслед за парнем, который впоследствии провел двенадцать лет в профессионалах и побеждал в Суперкубках. И в лагере, и затем на протяжении сезона я усердно работал и стал быстрее бегать, выше прыгать, лучше видеть поле и реагировать на темп игры, а одежда стала жать везде, кроме пояса. На практике я сделал несколько перехватов, был дважды назван новичком недели и не боялся идти встык, чему свидетельством царапины и вмятины на шлеме и маске. В конце сезона я уже играл в защите против нашего нападения.

В следующем сезоне я сделал упор на занятия в тренажерном зале и на зимних силовых соревнованиях занял пятое место в команде. В двусторонних играх я свалил фулбека и вырубил квотербека, в результате чего один ветеран сорвал ленту с моего шлема – своего рода ритуал посвящения для новичка, означающий, что теперь все в команде знают мое имя без дополнительного напоминания.

Тогда же я всерьез взялся за тренировки в тренажерном зале и, когда подошло время зимних силовых тестов, показал пятый результат. В трех видах мой общий взятый вес составлял полтонны. Полтонны произносятся легче, чем тысяча фунтов. Сам я весил к тому времени сто девяносто три фунта, и при этом доля жира уменьшилась до пяти процентов.

Мысленно я уже сделал это. Старания не прошли даром. Я достиг того, на что способны немногие. Мечта сбывалась. Один из моих тренеров даже произнес слово «стипендия». Мол, если я и дальше буду продолжать в том же духе, то могу ее заслужить.

Иногда я жалею, что история не закончилась на этом.

Пришла весна, и я уже увереннее натянул наплечники и зашнуровал бутсы. Отчетливо помню, как бегал вокруг поля, зная, зачем мне это нужно. Я больше не был наивным новичком: его место занял тертый второкурсник.

Начались тренировки. Роль раннингбека исполнял наш сэйфти. Это был настоящий монстр: рост – шесть футов и четыре дюйма, вес – двести тридцать фунтов. Сорок ярдов пробегал за четыре с половиной секунды, а на тренировке зимой, не особенно напрягаясь, выжимал пятьсот пятьдесят фунтов. В следующем сезоне ему предстояло стать ключевым игроком в команде, которая выиграет национальный чемпионат. И вот, как делал тысячу раз в жизни, я выбрал угол атаки и выставил блок.

Я почувствовал, как что-то рвануло, еще не коснувшись земли.

Помню, что лежал на земле, глядя через маску и думая: как же больно. Я знал разницу между ушибом и травмой, и здесь был не ушиб. Кое-как поднявшись, я добрел до хадла, закончил тренировку и потянулся в раздевалку. От боли внизу спины перехватывало дыхание, и бедра как будто разрегулировались. Я сидел в раздевалке, и пот смешивался со страхом. Я стащил наплечники с отчетливым пониманием, что никогда больше их не надену. На следующий день врач просмотрел рентгеновские снимки. Трещину видел даже я сам.

Почти пятнадцать лет я не мыслил себя без футбола. Я прошел все ступени, от футбольной лиги «Папы» Уорнера до капитана школьной команды. Вы поняли. Я стремился к этому. И вот я шел через парковку у торгового центра Таллахасси, понимая, что мечта рассыпалась. Я просеял руины того, что было мной, и обнаружил, что построил лишь кратер злобы. Представьте эмоциональное состояние человека, который смотрит в зеркало, чешет затылок и задает себе один и тот же вопрос: кто же я без футбола?

Мы подошли к двери молла. Рэп бился ближе и ближе. Мимо, с веселой и шумной компанией на борту, покачиваясь, проследовал «Форд Бронко». Высунувшаяся вдруг из машины рука бросила что-то мне в голову. Кассета с записями Барри Манилова задела мой висок и упала на асфальт.

Точно, Барри Манилов. Мне этот жест показался несколько даже оскорбительным.

Весь последний год я не позволял куда более крупным и быстрым парням обходиться со мной так, словно я всего лишь грязь на подошве их бутс. «Нет. Нет, сэр. Не здесь. Не сейчас», – из руин внутри меня подала голос гордость. Я поднял руку, выставил палец и сказал обидчикам, что в моем сердце они – первый номер.

Остановимся на секундочку. Представляете эту картину? Меня с поднятой рукой? Не самый лучший момент. То, что произошло потом, я заслужил в полной мере. Я, но не Дейв.

Прежде чем я успел опустить руку, «Форд» скрипнул тормозами, подался назад, и из распахнувшихся дверей выпрыгнули пятеро парней. Угрожающие жесты, факи… Помню, я еще подумал, что может получиться больно, и тут все как сорвались с цепи. Я пробился к двери молла, думая, что Дейв впереди меня, но его там не было: ни внутри, ни у входа. А потом этот звук… Десять ног и одна жертва. Я обернулся и увидел Дейва. Он лежал на земле, свернувшись в комок и пытаясь защитить лицо.