— Ну, давай по первачку! Чтоб не прекращалось!

— Да не пойдет она во вред рабу божьему сыну Дмитрия…

Из чего я сделал вывод, что намечается грандиозный праздник.

В день рождения дяди Володи с утра засияло солнце и мгновенно высушило траву. Был выходной, и как только я вышел на улицу, сосед отозвал меня в сторону. Вытащил из-под вагончика матерчатый сверток. Развернул:

— Смотри! Я же обещал тебе поджиг!

Пахнуло порохом и гарью — аромат знакомый с охоты. Деревянная полированная ручка как у пистолета. Сверху ровными витками проволоки прикручена красноватая трубка, расплющенная с ближнего конца.

— Ствол медный — толщина миллиметр! Ни за что не разорвет — хоть целую порохом набей! — гордо произнес он. Поднес дуло к моему лицу, чтобы я убедился. — Вчера испробовал. Барашек даже не ойкнул.

Кивнул под вагончик, где стоял большой зеленый таз. Под неплотно прикрытой крышкой виднелись куски мяса, слетались мухи. Рядом мехом наружу лежала свернутая овечья шкура, подернутая красным.

— Вот думаю, может выделать и шапку тебе сшить? — усмехнулся он. — На мою голову маловато, а тебе в самый раз!

Я вспомнил похищенного маленького ягненка, и мне стало не по себе. Быть может — это его мать?

Дядя Володя не уловил отвращения в моем молчании. Стал заворачивать поджиг обратно в тряпку.

— Давай пока уберем. Сегодня некогда — праздник будет! Мясом надо заняться, замариновать. А то мухи все обгадят. В обед устрою для всех шашлык! А завтра с утра пойдем на охоту. Я покажу, как с оружием обращаться.

Он направился в дом.

Я вспоминал шевелящийся мешок с умирающими куропатками. Их писк и трепыхание. Текущую по кузову автомашины кровь. Маленькие розовые тушки на противне, лежащие «смирненько». Смирненько, смирненько… К горлу подступил комок. Воспользовавшись моментом, я проскользнул к себе. Лег на кровать. Схватил попавшуюся под руку книгу. Сделал вид, что читаю. Строчки дрожали перед глазами, расплывались.

…Внезапно меня разбудили голоса на улице. Похоже, я задремал. Звучала музыка. Мать открыла дверь вагончика:

— Саша! А ты что не идешь? У дяди Володи день рождения! Иди поешь настоящий шашлык. Смотри как у нас весело! Твои ребята пришли.

Я почувствовал, что проголодался. Вышел на крыльцо. Перед вагончиком стоял, на скорую руку, сколоченный стол из досок. Покрыт полосатыми обоями. На нем самогон в огромной бутыли. Несколько высоких и плоских открытых банок консервов. Вареная картошка длинными ломтиками приготовленная из сушеной. Ее привозили в мешках в виде стружки. Перед приготовлением замачивали на сутки в воде, и она разбухала. В алюминиевой миске ароматной корочкой блестели пироги. На большом подносе парило мясо.

Человек пятнадцать сидело на лавках вдоль двух сторон стола. Федор пристроился с краю. Кто-то налил ему в стакан самогонку, и он разом выпил. Протянул руку за куском мяса. Ланка стояла рядом, настраивала приемник «Альпинист». Из него слышалась монгольские напевы, непонятная речь, свист и хрюканье. Что-нибудь мелодичное русское найти не удавалось.

— Спускайся, сынок! — увидел меня отец. — Иди, перекуси и можешь гулять.

Аромат, идущий от шашлыка, был настолько аппетитный, что я забыл недавнее отвращение. Румяные сочные кусочки и ребрышки с мякотью манили к столу.

Гости чокались, поздравляли именинника. Федор не отставал.

Увидев мою нерешительность, мать положила шашлык в тарелку и, подойдя, протянула мне.

— Ну, хочешь — иди домой поешь, а то здесь одни взрослые.

Я смутился. Посмотрел на Ланку — слышала ли она?

В этот момент заметил сверху, что наш вагончик и стол находятся в окружении собак. Они всегда бегали рядом, когда готовилась пища. Но сейчас не собирались попрошайничать. Я видел в их движении беспокойство. Они перебегали с места на место, опасливо глядя по сторонам. Приподнимали головы, нюхали воздух. Мать проследила мой взгляд и тоже насторожилась.

— Что это с собаками? — спросила она, обращаясь к застолью.

Волнение передалось гостям. Все стали озираться.

Я не мог понять, чьи это собаки: русские или монгольские. Казалось, кто-то перемешал их, и теперь они сами не могли разобраться, кто с кем. Сталкиваясь огрызались, шарахались в сторону, припадали к земле. Некоторые лежали в стороне, прижав морду к вытянутым лапам.

И тут я увидел его.

Красный пёс! Он шёл неторопливо, пригибая голову к земле. Словно что-то высматривая.

— Монгольские собаки! — крикнул дядя Володя и рванулся к крыльцу, заскочил в свое жилище.

Я едва успел с тарелкой отшатнуться. Ухватился за перила. Мать ойкнула, бросилась в вагончик, пыталась затащить меня.

Кто-то взвизгнул — похоже, Ланка. Сидевшие за столом только опасливо оглядывались вокруг. Никто не двигался с места.

Красный пёс понюхал таз с овечьей шкурой накрытой телогрейкой. Затем подбежал к столу и обошёл вокруг.

Собаки продолжали нервничать, сучили лапами, царапали землю. Изредка стремительно бросались друг на друга и после короткой стычки озлобленно расходились в стороны. Чуть отбегали, а затем снова подступали и останавливались недалеко от вагончика, чего-то ожидая.

Дядя Володя выскочил с ружьем. Тут же с крыльца пальнул вверх. Стал спускаться, перезаряжая.

Собаки бросились врассыпную. Отбежали метров на десять. Выглядывали из-за брошенных бочек, ящиков, соседних бараков. Некоторые тут же вернулись, озлобленно рыча, снова залегли. Казалось, теперь они соединились в единую стаю. Против общего врага.

— Давайте все в вагончик! — закричал дядя Володя.

Подошёл к столу. Поводя ружьем, стал ожидать, кто из собак приблизится первой. Но те оставались на своих местах, нервно зевали, издавали пронзительные всклики. Предупредительно тявкали. Скалились.

Сидящие за столом не смели пошевелиться. Едва косились, оглядываемые огромным рыжим псом. Он единственный оставался спокойным. Словно не слышал выстрела и не видел общей паники. Остановился в центре и уставился на дядю Володю. Затем медленно стал наступать. Скалясь и прижимаясь к земле, вытягивая тело. Ствол ружья смотрел прямо ему в морду.

— Красный пёс, красный пёс, — шептал я, — не надо. Не надо. Прости нас, Красный пёс. Не делай нам ничего плохого…

Казалось, он на мгновенье покосился на меня. Жёлтые остекленевшие глаза были пусты. В них не было ни интереса, ни злобы. Они жаждали крови. Я подумал, что все ещё может закончиться хорошо. Ведь он и в прошлый раз так же медленно наступал.

Они стояли друг напротив друга. Человек с ружьем и огромный огненный пёс. Взгляды перекрещивались как шпаги. Неожиданно пёс рванулся, прозвучал выстрел. Дядя Володя сделал шаг назад и грохнулся на спину в обнимку с мохнатым рычащим чудовищем.