Окружившие противника двойным кольцом, воины Тира расступились, когда их командир приблизился.

— Думаешь, победил? — ухмыльнулся Кристиан; он был безоружный — волшебный Меч так и остался лежать на снегу, однако имперский нобиль держался уверенно, словно бы и не было поражения, словно он и не терял свой драгоценный Меч. — Ты можешь делать со мной все, что тебе вздумается. Но запомни — ты не победил меня, не взял мою жизнь в честном поединке, а значит, я сильнее тебя. Слышишь меня, ты, мерзкий червь?! Сильнее!

— Странно слышать от тебя такие слова, как «честный поединок», — ответил Тир. — Насколько я тебя знаю, слово «честь» никак не соответствует твоей сущности. Скорее такие слова, как «измена», «предательство», «гнусность», — вот это как раз про тебя, любезный мой эр Кристиан.

— Это всего лишь слова, — огрызнулся эриец. — Ничего не значащие слова. Важно лишь то, что я сильнее тебя.

— Ты хочешь поединка? — прищурился Тир. — Хорошо. Ты его получишь. Но прежде мне хотелось бы взглянуть в лицо тому воину, который сейчас так старательно прячется за твоей спиной.

— Увидеть мое лицо? — раздался знакомый еще по Фир-Болгу голос из-за широких спин Кристиана и Грана. — Ведь ты именно этого хочешь, бывший тысячник замка Корн? Что ж, смотри, быть может, тебе станет легче, когда ты увидишь мое лицо. Кристиан и Гран неожиданно расступились.

— Значит, я все-таки не ошибся, — утвердительно кивнул Тир. — Доблестный Хогр, десятник воеводы Деамеда, собственной персоной.

— Тысячник, — поправил Тира фириец. — Это для тебя я был десятником, а на самом же деле являлся тысячником особых частей Деамеда. Внутренняя разведка, если тебе угодно знать, — ухмыльнулся Хогр.

— А это теперь и не важно, — равнодушно ответил Тир. — Хоть внутренняя, хоть внешняя... Вместе с твоими подельниками — многоуважаемыми нобилями Кристианом и Граном — ты закрутил такое, что теперь весь запад Тверди платит за это своей собственной кровью. И поэтому у тебя передо мной должок не меньший, чем у Кристиана.

— Тир, ты, по-моему, забыл, что сначала твоего высокого внимания удостоюсь я, — оскалился Кристиан. — И поверь мне, это будет последнее, чего ты удостаивался в своей жизни.

— Хм... Как бы сказал мой давно почивший дядя, — неожиданно встрял Сконди, — тут без кружки не разберешься. Кристиан, помнится мне, как-то предлагал парный поединок? Ну, так сейчас самое время...

— Не парный, а тройной, — вмешался Ле Гуин. — Три на три — по-моему, справедливо.

— Идет, — в один голос ответили имперские нобили вместе с тысячником внутренней разведки Деамеда.

...Небо осветили сразу несколько молний, и причем все — совсем рядом. Все вокруг стало серым, и лишь волшебный Меч в руках Кристиана еще озарял голубоватым светом расчерченный для поединка круг — достаточно широкий, чтобы на нем могли сойтись три пары воинов. По краям круга, выставив перед собой клинки, застыли молчаливые арийские воины.

— Тот, кто выйдет за пределы круга, — проиграл, а единственная награда проигравшему — смерть, — ледяным тоном возвестил Тир. — Таковы правила, и они касаются всех. Даже меня. Всем все ясно? — вопрос был адресован уже арийским бойцам; никто не произнес ни слова, арийцы лишь теснее сбились плечом к плечу.

Круг замыкался. В прямом и переносном смыслах этого слова.

Отступать было некуда, да никто и не собирался. Три на три. Фирийский тысячник, сражающийся за цвета Эриу, успевший полюбить эту страну и нашедший в ней смысл своей жизни; гном Снежных гор, изгнанник, тот, кто доверил свою судьбу человеку, вернее уже не просто какому-то человеку — другу! — и который готов был теперь последовать за ним хоть на край света; воин Высшей Воинской Касты Озерного края, проваливший два чересчур важных задания, лишившийся своей броши, — для него теперь навсегда был закрыт путь домой... Каждый из них за что-то сражался. И каждый верил: правда — на их стороне!

А против них те, из-за которых они столько претерпели, столько пережили. Кристиан, Гран и Хогр — эти трое затеяли игру, на кону которой были людские жизни. Сотни тысяч жизней! Их руки были в крови ни в чем не повинных детей, стариков, женщин — всех тех, кого не пощадила война...

Тир прыгнул первым. Так случилось, что его противником оказался тысячник Деамеда Хогр; Ле Гуин скрестил клинок с Граном, а на долю Сконди выпал сам эр Кристиан, собственной персоной. И холодная сталь вновь, как и прежде, как и всегда, заплясала свой смертоносный танец.

И после первых же ударов Тир понял — Хогр был опасным и умелым противником, едва ли в чем-то уступавшим самому Кристиану; но у того был волшебный Меч, а у командира внутренней разведки Фир-Болга был всего лишь простой кантахийский талвар. Тир изогнулся в пируэте, клинок замелькал перед глазами Хогра безжалостной змеей, только и ждущей того, когда противник откроется и уже тогда будет можно ужалить — один раз, но этого должно хватить.

Он старался не думать о схватившихся насмерть друзьях — их враг был также силен, если не больше, учитывая возрастающую с каждой секундой мощь Меча. Отвлекаться — нельзя, сначала надо покончить со своим врагом, а уж потом...

Все это Тир успел обдумать, пока его клинок искал брешь в защите фирийца. Голова и руки жили отдельной друг от друга жизнью.

«Вот ты и попался». Тир увидел небольшую прореху в защите противника и, не раздумывая, устремился вперед. Он был быстр как никогда — то ли из-за того, что бок о бок с ним сейчас сражались его верные друзья, защитить которых он мог, лишь побыстрее расправившись с Хогром, то ли ему опять помогал тот неведомый союзник...

Острие Меча, отклонив клинок фирийца, коснулось ключицы. В глазах Хогра промелькнула тень неописуемого страха... И тут Тир услышал то, чего больше всего не хотел слышать, то, что напоминало ему о... Кальторе! — крик раненого друга. Рука дрогнула, лезвие клинка, оцарапав Хогру шею и левую щеку, соскользнуло вниз. Тир оглянулся и увидел, как Сконди валится на землю — доспехи подгорных мастеров не выдержали заключенных в Мече Силы и Злобы. Кристиан, слегка пошатываясь, направлялся к почти достигшему черты гному...

Отчаянием затопило разорванное на куски сознание. Над головой блеснул росчерк холодной стали. Тир просто бросил за спину полутораручник так, точно в его руках была пушинка, а не тяжелый фуарский меч; и лишь слегка изогнув кисть, отдернул его в сторону. Хлынул поток крови, и тело Хогра бесформенной грудой повалилось на снег. В глазах у командира внутренней разведки Фир-Болга застыл ужас и удивление — неужто он повержен?..

Тир действовал словно по наитию, не доверяя своим глазам, которые сейчас неотступно следили за осторожной поступью Кристиана. «Я не успею. Нет, не смогу. Он быстр, ничуть не медленнее меня, а расстояние — приличное», — Тир даже приготовился закрыть глаза. Но что-то внутри него все равно продолжало бороться: «Но я все-таки должен. Не попробовав — не узнаешь: прав ты или нет... И, в конце концов, как я могу бросить тех, кто доверился мне, кто шел за мной до конца?!! НЕТ!!»