Вечером вернулись из своего отпуска папа с мамой.

– Как мило, что ты тут все прибрала! – сказала мама.

Я спросила, хорошо ли они провели время, и оба закивали.

– Жаль, что тебя не было с нами, – добавила мама.

Или как раз наоборот.

Они были в отличном настроении. Папа шутил и дурачился. Когда мама пыталась распаковать свой чемодан, он стал щекотать ей живот, обхватил ее сзади и поцеловал в затылок.

– Что ты с ним сделала? – спросила я.

– А что такое? – захихикала мама.

– Да, что такое? – спросил папа и стал щекотать меня в боках, так что мне пришлось спасаться бегством в кухню.

– Он что, принимает пилюли счастья?

– Я – единственная пилюля счастья, которая нужна твоему папе, – рассмеялась в ответ мама.

Сев на велосипед, я поехала к «Арене», чтобы встретить Амину после тренировки. Начинало смеркаться. Но в Городском парке по-прежнему было полно народу, все наслаждались летним теплом. Кто-то пел под гитару, какая-то компания гоняла мяч, было и несколько парочек на свидании.

Возле пляжа дорогу переходила утка с утятами, идущими за ней в ряд. Я затормозила и слезла с велика, чтобы пропустить их.

Пока я стояла, с улыбкой наблюдая за утятами, шествующими через дорожку, за моей спиной раздались шаги. Осторожно, чтобы не спугнуть утят, я отвела велосипед в сторону.

– Прошу тебя, послушай меня.

Обернувшись, я увидела в двух метрах от себя Линду Лукинд.

– Какого черта? – сказала я. – Оставь меня в покое. Между мной и Крисом все равно нет ничего серьезного. Ты можешь успокоиться.

Она взглянула на меня так, словно я говорила на иностранном языке.

– Мне все о тебе известно, – сказала я. – Тебе нужна помощь. Лекарства или что там еще. Если ты сейчас же не оставишь меня в покое – не знаю, что я сделаю.

Я говорила громко. Ничего страшного, пусть прохожие слышат.

– Ясное дело, – проговорила Линда. – Крис говорит, что я больна. Сумасшедшая, да?

Я покачала головой:

– Дело не только в Крисе. Полиция тебе тоже не поверила. И еще я общалась с твоей давней подругой Беатрис.

Рука Линды дернулась и потянулась к карману брюк. При этом она повернулась боком, чтобы я не видела. У нее что-то в кармане?

Я поставила между нами велосипед.

– Я рассказывала тебе про девушку, с которой он мне изменял, – сказала Линда. – Как я нашла у него в телефоне сообщение от нее.

Я прибавила шагу, но Линда следовала за мной.

– Это была Беатрис, моя лучшая подруга. Он спал с моей лучшей подругой. Затем он наговорил ей обо мне невесть что. Она до сих пор верит, что во всем виновата я, что у меня начался своего рода психоз.

Я остановилась и повернула велосипед, так что он встал между нами как стена.

– Ты врешь.

У меня больше не было сил все это выносить. Пусть Крис, Линда и Беатрис катятся в тартарары.

– Клянусь тебе, это правда.

– Мне наплевать, – ответила я.

В траве перед нами несколько семей устроили пикник на ярких подстилках. Две девочки лет пяти скакали вокруг на игрушечных лошадках, прищелкивая языками. Одна из них выглядела в точности как я в этом возрасте.

– Однажды этой зимой я собиралась повесить в спальне картину, – проговорила Линда. – Она упала, когда Крис швырнул о стенку бутылку с пивом. Когда я прибила ее, он подошел и стал ее внимательно рассматривать: «Она висит неровно. Гвоздь кривой». Я извинилась и пообещала тут же все исправить.

В ее словах было столько боли и отчаяния, что я не решалась отвести глаз от девочек, играющих в траве, чтобы взглянуть на нее.

– Когда я потянулась за молотком, Крис опередил меня. Он швырнул меня на кровать, размахивая у меня перед носом молотком. «Ты даже картину не можешь нормально повесить!»

По телу у меня побежали мурашки. Линда стояла передо мной, а девочки на газоне вопили от счастья.

– Он изнасиловал меня молотком.

На меня накатила волна отвращения.

– Хватит!

Линда запустила руку в карман:

– Я хотела бы отомстить ему. Хочу, чтобы он страдал так же, как когда-то я.

Щеки у нее покраснели, шея вытянулась, брови опустились. Ее вид напугал меня.

– Я могла бы убить его.

Прыгнув на велосипед, я понеслась к «Арене». Еще до того, как у Амины закончилась тренировка, я нашла в мобильнике номер Криса и удалила контакт.

Микаэль Блумберг сидит напротив меня в небесно-голубой рубашке, расстегнутой почти до пупка. Он кладет на стол свою медвежью лапу и смотрит на меня, словно он мой папа.

– Почему ты хочешь встретиться с Агнес Телин?

– Я собираюсь рассказать.

– Рассказать – что?

Я пожимаю плечами:

– Рассказать, что произошло.

Он машет своей большой рукой:

– Послушай меня. Мы с Ульрикой посоветовались и решили, что ты должна молчать как можно дольше.

Я сжимаю руки под столом:

– Вы по-прежнему трахаетесь?

У Блумберга такой вид, словно я залепила ему между ног.

– Можешь не отвечать. Я и не хочу знать.

Он проводит рукой по губам.

– Это было давно, – тихо отвечает он. – До этого случая я не видел Ульрику несколько лет.

Он вытирает пот, стекающий по затылку и за ушами. Затем ставит на стол свой компьютер, смотрит на экран, сурово стучит по клавишам и наконец снова переводит взгляд на меня:

– Версия прокурора – что Амина и Кристофер Ольсен обманывали тебя.

– Что? Серьезно?

– Прокурор считает, что Ольсен изменил тебе с Аминой, а ты их, так сказать, застукала.

Он беспощадно барабанит слово за словом. Я знаю, что речь обо мне, но это звучит так дико – как все эти случаи, о которых читаешь на сайте «Flashback».

– Изменил?

Он кивает:

– Они считают, что ты это обнаружила и решила убить Ольсена.

– Подожди. Прокурор всерьез верит, что я убила Криса, потому что он и Амина… в смысле… занимались сексом?

– Да.

– Потому что я приревновала?

– Приревновала, почувствовала себя обманутой – уж не знаю.

– Но ведь это полный бред!

В груди у меня вспыхивает ярость. Я должна рассказать. Пусть все знают, как это было на самом деле.