Он попользовался ею, и она будет еще большей дурой, если откажется признать этот факт. Похоже, что именно ту женщину он любил, и она не стала принадлежать ему. Даже если Жизель могла бы смириться, забывая про гордость, она все равно не согласилась бы на это, зная, что та женщина – часть его жизни. Никто не вынесет ложь, если будет каждый день натыкаться на правду у себя перед глазами. Найджел, кстати, тоже не сможет полностью освободиться от предмета своей тоски, по крайней мере до тех пор, пока не порвет окончательно с родственниками. А он на это не пойдет, в этом можно было не сомневаться.

В дверь тихо постучали. Она встрепенулась и, усевшись на кровати, быстро вытерла слезы. Дверь медленно открылась. Она одновременно почувствовала облегчение и разочарование оттого, что в комнату вошла Малди, а не Найджел. Ей не хотелось видеть Найджела и в то же время до боли хотелось, чтобы он приполз, попросил прощения и все внятно объяснил. Она молила Бога, чтобы он никого не присылал вместо себя.

– Не смотрите так подозрительно, леди Жизель, – попросила Малди, усаживаясь на краешек кровати. – Этот идиот, брат моего мужа, даже не знает, что я здесь.

– Я уезжаю утром, – сказала Жизель, удивляясь собственным словам. Она тут же сообразила, что приняла это решение, когда поняла, как фатально сглупила.

– Нет, вы не можете оставить нас. Вам некуда ехать, и вы в опасности. Может быть, Донкойл не самое приятное место сейчас, но здесь безопасно.

– Я могу вернуться во Францию. – И Жизель мысленно выругала себя, услышав, с какой неохотой она это произнесла.

– Чтобы вас там повесили. Это не выход, хотя могу представить, что вы сейчас испытываете. По сравнению с этим смерть не самое ужасное. Я очень хорошо вас понимаю. Мне пришлось пережить похожую ситуацию, но нам с Балфуром хватило ума понять, что мы не должны разлучаться. Кстати, до меня это дошло до первой. В таких делах женщины умнее мужчин.

– Мы с Найджелом не можем быть вместе.

Малди ласково взяла руку Жизели в свою.

– Я не представляю для вас угрозы. Я никого не любила, кроме Балфура, и всегда буду его любить. – Она погладила другой рукой себя по круглому животу. – Это наш третий ребенок, и, Бог даст, будут еще.

– Я вас не боюсь, миледи, и не собираюсь сваливать вину на вас. Это не может изменить того факта, что вы – женщина, которую любит Найджел. Единственная причина, почему я оказалась здесь, – я похожа на вас. И это единственная причина, почему его тянет ко мне. – Жизель перевела дух. Нужно было успокоиться. Говорить такие вещи было то же самое, что воткнуть себе кинжал в сердце и поворачивать его.

– Да, Найджел уехал отсюда, потому что понял, что я никогда не отвечу на его чувства. Он испугался, что может стать причиной разлада между мной и Балфуром или что в один прекрасный день это может развести его с братом в разные стороны. Но все уже давно не так, все по-другому. Мне даже кажется, что такого никогда и не было. Абсолютно точно, я не та женщина, которую любит Найджел. Во всяком случае, уже нет. И наверняка очень давно.

– Вы действительно пришли сами и вас не прислал Найджел? – спросила Жизель, высвобождая руку. Слова Малди заронили в душу надежду, и с этим ничего невозможно было поделать.

– Да. Я не та женщина, какую он хочет. Мне показалось, что нужно прийти и сказать вам об этом. Проблема не во мне, и, уж конечно, я не виновата в том, что этот олух сделал вам больно. Я – небольшая часть получившейся неразберихи.

– Простите меня, – пробормотала Жизель, запуская пальцы в волосы. – Это было грубо – намекать на то, что вы лжете, очень грубо.

– Я знаю, вы сейчас ничего не хотите слушать. Но прислушайтесь к моему совету, вникните в то, что я вам сказала, обдумайте не торопясь. То, что Найджел сотворил, выглядит как настоящее зло, для которого нет слов. Но я вам клянусь, он не злодей. Он поступил так из-за невнимания, в смятении и из трусости.

– Найджел никакой не трус. – Жизель сама удивилась, как горячо кинулась на его защиту. Но ей не понравилось, когда на лице Малди промелькнула ласковая, понимающая улыбка.

– Когда речь заходит о делах сердечных, в душе каждого мужчины легко найти следы труса. Вы быстро определили, кто я есть, и что все означает, и что вам выпало стать осязаемым воплощением призрака, за который он цеплялся. Неужели вы думаете, он сам не замечал этого и не удивлялся самому себе? Может, поэтому он подвергал сомнению все свои чувства. Возможно, в этом он как раз и не хотел признаваться.

– Он должен был все рассказать и каким-то образом меня предупредить. Ему нужно было сказать мне правду до того, как он уложил меня в постель.

– Против этого нечего возразить. Руки и ноги надо выдергивать за такое. Все, о чем я прошу, – не торопитесь, оглядитесь и вслушайтесь. Вы его любите. Будете отрицать – я не поверю. Попробуйте хотя бы понять, можно ли простить эту боль, которую он причинил вам. Если не сможете, так тому и быть. Все этим и закончится. Пусть сейчас вы считаете себя самой большой дурой, но вы сглупите еще больше, если не останетесь здесь хотя бы ненадолго и не посмотрите, что он станет делать дальше.

Малди поднялась и, слегка улыбнувшись, дотронулась до кудряшек Жизели.

– Прямо как у моего сына. Отдохните, Жизель, наберитесь сил, поплачьте, отругайте его за глупость – он это заслужил, и выкиньте из сердца гнев. Скоро вам потребуется полная ясность в голове. – Потом добавила, стоя у дверей: – Иногда неумный человек напридумывает себе бог знает что, а потом верит в это и держится за свою веру долго-долго. И он уже не замечает, что это неправда, что это не вера и даже не мечта, а только привычка.

Улыбнувшись своим мыслям, Малди вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь. От неожиданности она подпрыгнула, услышав знакомый низкий голос:

– Решила вмешаться, да?

– Да, слегка, – призналась она. Балфур оттащил ее за руку от двери.

– Это забота Найджела.

– Знаю-знаю, к тому же он единственный, кто все сможет исправить. Мое дело маленькое. Правда, кроме меня, ей не с кем поговорить по-женски, ну если только со служанками. Мне нужно было с ней побеседовать. Она любит его.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Найджел очень сильно обидел ее, но она все равно любит. И если он не дурак, а ей хватит сил простить, у них все наладится. Мне так кажется.

Жизель выругалась и бросилась на постель. Простить, сказала Малди. Легко сказать! Найджел обманывал ее – не на словах, но в сердце. Он понимал ее лучше, чем кто-либо другой. Она рассказывала ему то, чем не хватало духа поделиться с родными. Он должен был предвидеть, как встреча с Малди подействует на нее, и ничего не сделал, чтобы смягчить удар. Такое трудно простить.

И все-таки Малди была права. Жизель любила его, все еще любила, пусть даже он сделал ей так больно, как никто уже давно не делал. Мишель оскорблял ее душу и тело, унижал и заставлял бояться. Родные предали, заставив пережить одиночество. Найджел взял и вырвал у нее сердце. Но, несмотря на мучительную боль, она продолжала любить. Это просто невероятно! Сколько раз еще она должна пострадать, прежде чем до нее дойдет, что любовь к нему приносит больше страданий, чем счастья?