Вечернее пробуждение оказалось не чета вчерашнему, и не сопровождалось никакими угрожающими жизни и здоровью происшествиями. На сей раз, ради разнообразия, мы тронулись в путь без происшествий. Их не было и далее, если не считать явления какого-то недооборотня, вывалившегося нам навстречу из малинника. Голова у него была медвежья, а тело — человеческое. Увидев нас, он охнул, присел, и стремглав бросился в кусты.

— Что это с ним, болезным? — спросила я. — Вроде не полнолуние. Или он на другой фазе сдвинулся?

— Это вульвер, он всегда такой, — отвечал Бедный Генрих. — Странно, что он вообще показался. Как правило, он от посторонних глаз прячется.

— Я бы с таким имечком тоже пряталась.

Больше встреч не было. Лес становился всё мрачней и мрачней, хотя прошла только треть ночи. Генрих вдруг остановился и принюхался.

— Вроде бы близко, — сообщил он. — Смертью пахнет. Но…

— Тебя что-то смущает?

— Как-то не так пахнет. Неправильно…

Я не знала, что по вампирским понятиям означает правильный запах смерти, однако приготовилась к худшему. И худшее не замедлило явиться нашим взорам, хотя оказалось не тем, что я ожидала.

Мы стояли на обрыве. Перед нами простиралась глубокая низина, на дне которой лежал храм Края Неминуемого, Окончательного тож. «Лежал», по преимуществу, в прямом смысле слова. От величественного здания с островерхими башнями, тремя фасадами с изузоренными колоннами, куполом из полированного камня, осталось только одно крыло. Левое. Правое превратилось в груду щебня, над руинами центральной части нависали, грозя обрушиться, обломки купола.

— Ламия — матуска! — запричитал Генрих. — Сто за невезение! Одна была надезда на храм, и та пропала!

— Не сюсюкай. И пойдем, посмотрим, что там произошло.

— Ни за что! — дефект речи он всё же исправил. — Храм был разрушен магическим огнем. Мы такие вещи чувствуем. И жрецов этим же огнем поубивало. Вот почему было такое ощущение… нехорошее.

— Но я-то вижу, что это не вчера произошло. И не месяц назад. — Руины основательно поросли сорной травой, а кое-где затянулись плющом. Поскольку стояла ночь, я склонна была верить, что растительность — настоящая, а не волшебная. Да и птицы, свившие гнезда в обломках стен, давно были никем не беспокоены.

Я перевела взгляд на Мрака. Конь, словно в ответ, мотнул головой, и ткнулся мордой мне в плечо.

— Советуешь идти, скотинка? — я выпустила повод из рук.

И Мрак, как по команде, двинулся сначала вдоль обрыва, а потом, отыскав не замеченную мною тропинку, стал спускаться к развалинам. Если же учесть, что признаков заклятия он не проявлял с Динас-Атаса, это означает…

— Он знает дорогу к храму, — пробормотала я. Бедный Генрих промолчал, и мы тихонечко последовали за конем.

И Мрак и вампир остановились одновременно. Вид у коня был спокойный, у Бедного Генриха — настороженный.

— По-моему, здесь кто-то есть, — пробормотал он, глядя на уцелевшую часть здания.

— Живой или мертвый? — уточнила я.

— Живой…

— Ну, сделать из живого неживого — это мы всегда пожалуйста… — меч я доставала с некоторым раздражением. За всю дорогу делать это приходилось неоднократно, и хоть бы раз понадобилось пустить в ход. Впрочем, в ограниченном пространстве скорее всего понадобится нож…

В развалины я вошла первой. Пусть наше с Генрихом соглашение действовало только до храма — тут возникла форс-мажорная ситуация, и он всё еще оставался под моей защитой. С сомнением покосившись на просевший свод (будем верить, что удержавшееся за прошлые месяцы удержится и впредь), пересекла то, что некогда было святилищем бога смерти, и оказалась возле двери, ведущей в левое крыло. Причем дверь, грубо сколоченная из обломков досок, была подвешена криво и совсем не соответствовала здешней архитектуре. Генрих прав — кто-то уцелел и постарался, как умел, обезопасить свое жилище.

Умел он плохо. Я просунула лезвие между досками и отодвинула самодельную задвижку. И мы с Генрихом ступили в узкий темный коридор, уходивший неизвестно куда.

Здание определенно казалось изнутри больше, чем снаружи. Я понимала, что эти шутки выкидывает темнота, и всё же было не по себе. Здесь было много помещений. Очень. И они пустовали. Но мы знали, что в храме есть обитатель. Или обитатели?

Держа оружие наготове, я кралась по коридору, прислушиваясь, присматриваясь на поворотах, не затаился ли кто во внутренних покоях. И едва не отшатнулась, когда из-за тяжелой занавески на меня глянули большие бледные глаза.

— Извините, пожалуйста, вы, случайно, не зомби? — вежливо спросил обладатель глаз.

— Командировочная я! — от удивления я, пожалуй, чрезмерно повысила голос.

Навстречу мне выступил невысокий человек средних лет, бледный, преждевременно облысевший, в потрепанной рясе.

— Позвольте представиться. Я — смиренный брат Теодолит, служитель храма Края… единственный уцелевший.

— Очень приятно. То есть приятно, что вы служитель, а не что вы — единственный. Меня зовут Этель. А вот этот парень — Бедный Генрих, он вампир.

— Вампир! — брат Теодолит искренне обрадовался. — Как замечательно! В нашем храме всегда с особым интересом относились к вампирам…

— Я слышал, — кивнул Генрих. — Потому и шел к вам. А у вас тут такое… не знаю как назвать…

— Увы, — священнослужитель поник головою. — Если бы знали, когда гостеприимно приняли мага Анофелеса, к чему это приведет…

— Так-так! — воскликнула я. — А когда случилось несчастье, уж не полгода ли назад?

— Верно… Но что я болтаю? Усталые путники впервые за много месяцев посетили меня, а я держу их в коридоре. Позвольте предложить вам скромный ужин…

— Постойте, брат Тео. Чем вы собираетесь нас кормить?

— Да! — поддержал меня Бедный Генрих. Священнослужитель правильно истолковал наше замешательство.

— Не беспокойтесь, друзья мои. Братия храма давно освоила, в силу специфики нашего служения, технику консервирования продуктов. И крови тоже, — добавил он. — А кладовые при взрыве не пострадали.

— Хорошо, брат мой. Только вот что — снаружи остался мой конь, его тоже надо куда-нибудь пристроить.

— Сейчас я покажу вам… — брат Теодолит пошел со мной к выходу. Увидев Мрака, он остолбенел. — Скажите, откуда у вас лошадь из наших конюшен?

— Это долгая история, брат. И странная.

— И всё же надеюсь ее услышать. А пока — идемте.

* * *

Нас было трое в огромной трапезной. Брат Теодолит усиленно потчевал нас из храмовых припасов, которых, по его расчету, должно было хватить лет на пять. Мне консервы не понравились, а вот Генрих не в меру налегал на консервированную кровь. Брат Тео тем временем просвещал нас относительно истории храма.