Одним словом, паренек находился в растерянности.

— Привет! Это ты тот самый молодой пробудившийся, на которого меня привезли посмотреть?

В дверях стояла девчонка с обложки модного журнала. То самое легендарное «бландинко», мало кем в жизни виданное, но очень хорошо всеми представляемое: загар из солярия, крашеные волосы до попы, длиннющие ногти полосатой расцветки, высоченные каблуки и платьице с блестками. Еще непонятная белая фиговина с помпончиками на голове. Целиком набор смотрелся замечательно и у любого мужчины мгновенно вызывал каскад положительных эмоций, усиливавшийся при взгляде на симпатичную мордашку гостьи. Лицо просто картинка. Веселое, в меру накрашенное, губы готовы раздвинуться в лукавой, задорной улыбке, глаза…

Глаза без единого проблеска интеллекта.

— Спасибо, спасибо тебе, — тарахтела девушка, не давая вставить Диме ни слова. — Я так рада, что смогла вырваться из дома. Ты не представляешь, что они со мной делали! Меня заставляют учить разные жуткие штуки и ногти коротко стричь, а еще трогать всякие железки, маникюр совершенно не держится!

Внезапно она подскочила к остолбеневшему молодому человеку и расцеловала его в обе щеки, затем так же неожиданно сунула ему пальцы под нос:

— На, понюхай! Смазкой пахнет?

На всякий случай Дима кивнул.

— Ужас! Ужас! Где у вас салон красоты, срочно! Отведи меня туда немедленно! Ну пожалуйста-пожалуйста!

— Я не знаю где… — Подросток попытался встрять в сплошной лепет, но безуспешно.

— Кто, кто знает?! Ты же видишь, как я страдаю! Срочно! Я не могу находиться в таком состоянии!

Блондинка уцепилась за рукав Диминой рубашки и трогательно заглядывала в глаза, умоляя о помощи. Отказать ей было невозможно.

— Может, Алла Борисовна…

— Точно! — Девушка с неожиданной силой потянула паренька за собой, игнорируя робкие попытки освободиться с достойной восхищения ловкостью. — Она женщина, она должна меня понять! О, какой кошмар! Идем к ней немедленно!

Неожиданно она замерла и совершенно другим, угрюмым и решительным тоном добавила:

— Пока этого цербера нет поблизости, свободой надо пользоваться на всю катушку.

В следующее мгновение мягкая, но непреодолимая сила сдернула молодого ведающего с места. Девушка — она, кстати, и не подумала представиться — целеустремленно зашагала в сторону особняка, попутно вываливая тонны словесной шелухи на голову условно добровольного провожатого. Хотя с учетом неизвестно откуда извлеченного и активно обсасываемого «чупа-чупса», понять ее временами оказывалось сложновато. Вырваться из хватки тоненьких пальчиков сумел бы разве что легендарный Геракл, однако Дима качествами упомянутого мужа не обладал. Может, оно и к лучшему — говорят, тот был невесть какой интеллектуал.

Примерно на третьей минуте разговора… монолога… молодой человек перестал понимать, о чем, собственно, идет речь. Его голова кружилась от описаний шмоток, помад, духов, концертов, «маленьких прикольненьких штучек», жалоб на окружающую действительность и душераздирающих историй о жестокости родителей, заставляющих бедную, несчастную девочку делать не что хочется, а что надо. В их, родительском понимании надо.

— Ты представляешь, — тарахтела девица, — в клуб пойти нельзя, потусить с девчонками не пускают, из дома ни шагу за ворота не выйди. Ужас-ужас! Я живу как в аду! Сюда-то еле выпустили, и то этого жуткого сидонца приставили! Ой!

Она резко остановилась, уставившись куда-то вперед. Дима проследил за ее взглядом и тоже вздрогнул. Рядом с долгожданным задним входом особняка разместилось живописное трио, сейчас с хищным интересом на лицах наблюдавшее за все более замедляющимся приближением парочки. Правда, эмоции двух уже знакомых парню персонажей — дханна Ассомбаэля и отца Николая — также выражали заметное облегчение в связи с тем фактом, что их третий собеседник отвлекся и нашел новую жертву. Низенький и подвижный мужчина, чем-то похожий на ласку, в этой компании явно чувствовал себя хозяином положения. И сейчас подманивал объект своего интереса пальчиком, предлагая подойти поближе.

Блондинка еле слышно заскулила.

— Иди сюда, княжна, — рявкнул мужчина. — Мы жаждем твоего общества!

Возражать ему не осмелились.

Вблизи «ласка» показалась еще более страшной, чем издалека. От него буквально пер неистовый поток агрессивно-веселой силы. Дима поймал себя на желании отступить подальше или хотя бы спрятаться за широкой спиной Ассомбаэля — тоже не слишком доброго, но привычного и спокойного. По крайней мере, у местного дханна на лице не застыло желание треснуть кому-нибудь по морде, надавать пинков упавшему телу, поджечь дом, поглумиться над родней…

— Стало быть, ты и есть тот молокосос, из-за которого разгорелся сыр-бор, — прервал мысли неприятный голос. — Чего ты достиг?

— Чего? — не понял вопроса подросток.

— Ты глухой или тупой? Да, чего ты достиг? Убил врага, построил храм, водил корабли в дальние порты?

— Мне всего шестнадцать, — попытался оправдаться Дима.

Мужчина презрительно скривился:

— Мне было восемь лет, когда я впервые убил человека. В четырнадцать меня избрали капитаном в набеге на Крит. Ты мне неинтересен. — Он отвернулся, отчего молодой человек почувствовал одновременно обиду и облегчение. Впрочем, мужчина уже не обращал на него внимания, целиком сосредоточившись на продолжавшей цепляться за Диму блондинке. — Риссамат! Разве ты не должна находиться в своей комнате?

— Мне захотелось прогуляться, — буркнула блондинка.

— Будь проклята моя кровь! — выругалась «ласка». — Тебе собирались представить этого пацана сегодня вечером, а до тех пор ты должна была тихо сидеть и исполнять урок.

Мозг и Дима удивленно заморгали. Девушка, конечно, выглядела молодо… но не как школьница. Совсем не школьница. Особенно после того как демонстративно вытащила «чупа-чупс» и принялась его сосать, попутно с лукавой улыбкой поглядывая на мужскую компанию и потряхивая двумя косичками. Если она полагала, что таковые действия сделают ее более похожей на маленькую невинную девочку, то крупно просчиталась — результат был прямо противоположным. И очень соблазнительным.

— Идем-ка, княжна. — Мужчина плавным, неуловимым движением оказался вплотную к отшатнувшемуся Смирнову. — Поговорим о твоем поведении.

Подхваченная под локоть Риссамат мелко перебирала ногами, отец Николай и Ассомбаэль смотрели вслед удаляющейся паре с одинаковыми тоскливо-обреченными лицами. Юноша непонимающе трогал плетью повисшую руку, пытаясь вспомнить, каким образом его грубый собеседник умудрился отодрать девушку и заставить ее идти с собой.

— Я, пожалуй, пойду. — Мозг подавил желание трижды постучать по дереву. — Мне еще отчет писать.

— Угу, — кивнул Шурик, раздумывая, не удастся ли и ему куда-нибудь свалить. По всему выходило, что не удастся. — Иди. Еще раз прийти захочешь — заранее предупреждай.