Старшая же демоница на присущие любому обществу переплясывания наплевала. Видать, хорошо знала Ассомбаэля и считала его не столько новоявленным властителем, сколько любимым, хоть и непутевым, родственником. Эвиар просто подошла к толстяку, обняла, поцеловала в лоб и, подхватив под локоток, несколько минут болтала с ним и тут же представленной Аллой. Наконец женщины тоже скрылись в глубине особняка, и настал черед монаха.

— Умеешь ты приходить не вовремя. — Лицо Шурика приняло выражение, более подходящее профессиональному дегустатору лимонного сока.

Этбаал тоже ушел, Ассомбаэль за прошедшее время стал казаться злом знакомым, привычным, и Мозг на радостях сдерзил:

— Да к тебе как ни придешь, всегда не вовремя!.. — Тут он слегка опомнился и добавил почтительное: — Могущественный.

— Я гостей принимаю, некогда мне с тобой лясы точить. Высмотрел, что хотел?

— Вообще-то мне еще хотелось бы побеседовать с молодым человеком. — Мозг на мгновение задумался и обозначил позицию: — С несчастным юношей, запутавшимся в искусно сплетенной паутине лжи. Но я не настаиваю именно на сегодняшнем дне.

Откровенно говоря, он предпочел бы беседовать с Дмитрием на нейтральной территории. И с психологической точки зрения так правильнее, и присутствие поблизости трех демонов вместе с древним воинственным магом не будет смущать.

— Да нет, можно и сейчас, — неожиданно ответил толстяк. — Все равно парень без дела мается — сходи повесели. Олег!

Безопасник вынырнул откуда-то сбоку. Дханн вяло махнул рукой и съехидничал:

— Проводи батюшку, пусть попробует наставить отрока неразумного на путь истинный. Часа тебе хватит, отче?

— Там видно будет.

— Ну да, ну да…

Пешим ходом до флигельков, в один из которых сегодня с утра переехал Дима — от греха подальше, так сказать, — было минут десять. И все это время Мозг пытал Олега на предмет того, каково живется обычному человеку в услужении у Диавола. Не появлялось ли в последнее время необычных желаний, не посматривают ли странно окружающие люди, не слышны ли голоса какие в голове… Нервишки пошаливали, вот он и сбрасывал напряжение как мог. Главный безопасник смотрел на развеселившегося монаха с удивлением, ибо пока не знал (дурачок), рядом с кем ему в одном доме жить придется, и отвечал на вопросы с подначками односложно.

Наконец дорога закончилась, и Мозг громко застучал в приоткрытую дверь:

— Эй! Можно войти?

В глубине дома послышался шорох, по полу протопали чьи-то шаги. Из дальней комнаты выглянула голова молодого человека, при виде облаченного в рясу бородатого священнослужителя немалых кондиций испуганно ойкнувшего и попытавшегося скрыться обратно.

— Можно, — кивнул себе Мозг и вступил в дом. Варварин хмыкнул, передернул плечами и ушел по своим многочисленным делам — присматривать за пацаном ему указания не давали, зато все уши прожужжали о том, как следует ублажать приезжих дханна.

— Вам чего? — настороженно спросил замерший у окна подросток.

— Поговорить пришел. — Монах по-хозяйски уселся в старенькое, но еще крепкое кресло. — Узнать, что ты дальше делать собираешься.

— А какое ваше дело?!

— Ну ты же пока еще человек, — не обратил внимания на дерзость Мозг. — Нехристь, конечно, ну да мы за всякой душой присматриваем. По мере возможности.

— То есть как это — пока? — еще больше насторожился Дима. — В каком смысле?

— В прямом. Смертный, заключивший договор с одним из Домов или, более того, принятый в личную свиту демона, юридически не считается человеком, не подлежит защите церкви и не пользуется вытекающими из своего состояния правами. Постановление Владимирского схода параграф один пункт восемь подпункт пять.

Судя по виду подростка, он ожидал чего угодно, только не ссылки на документ. Мозг, если честно, тоже от себя не ожидал. Видимо, все-таки он еще от испуга не оправился. «Сосредоточься, — мысленно приказал себе монах. — Возьми себя в руки. Перед тобой задача более важная, чем любая из тех, которые ты выполнял прежде».

— Это, конечно, казуистика, но она довольно точно показывает реальное положение дел. Ты не задумывался, чем станешь, предавшись демонам?

— Слушайте, — возмутился подросток, — вы еще скажите, я душу потеряю и все такое!

Священник покачал головой:

— Насчет «всего такого» ничего сказать не могу, а вот душу ты, скорее всего, действительно потеряешь. Ты ведь не встречал по-настоящему старых слуг демонов? Ну скоро увидишь. — «Хоть какая-то польза от приезда Этбаала». — Один из них уже здесь. Люди, живущие вместе с нелюдью, сами становятся нелюдью.

— Да вы просто хотите, чтобы я жил как все! Вам магия не нравится!

— Магия церкви действительно не нравится. — Мозг, в отличие от подростка, голоса не повышал. — Чародейство развращает. Получившие дар почти всегда считают себя выше прочих, впадают в грех гордыни, творят зло обычным людям. Не какое-то там абстрактное зло, а самое обычное — земное. Возьмем, к примеру, любовный приворот. Вроде безделица, безопасная мелочь, но не счесть судеб, ею исковерканных! Поэтому церковь считала и продолжает считать, что ведуны не должны использовать дарованные им возможности для мирских надобностей.

— Для чего же их еще использовать-то? — искренне изумился Дмитрий.

— Для постижения. Себя. Мира. Его самого и Его замысла.

Мажонок насупился:

— То есть вы мне предлагаете в монастырь уйти.

— Это идеальный вариант, на который я не рассчитываю, — честно признался отец Николай. — Сейчас я просто хочу показать тебе нашу позицию. В массовом сознании принято считать священнослужителей косными, жаждущими отправить на костер фанатиками, только и подыскивающими повод отправить невинных селянок на костер. А ведьм и ведунов, наоборот, описывают самыми белыми красками, забывая упомянуть о сглазах, порче, отравлениях, призывах вредоносных духов, насылании болезней и прочего. Наши предки простаками не были, для них злое волшебство было реальностью, пусть и не каждодневной. Обвинять церковь во всех грехах и рыдать о загубленных на кострах невинных девушках начали относительно недавно. Вот я и пытаюсь объяснить — не все так однозначно.

— Просто вам нужно, чтобы я перешел на вашу сторону, — пробурчал подросток.

— Мне, Ассомбаэлю, Крейцеру — всем нужно. За каждым своя правда, — невольно улыбнулся Мозг. — Но выбрать можно только одну. Если ты пойдешь с нами, то у тебя не будет ни денег, ни власти, ни славы. Придется научиться прощать людей, часто прощения не заслуживающих, терять верных друзей, да и могила твоя, очень может быть, останется безымянной.

— Как-то странно вы меня уговариваете… — Впервые за весь разговор Дима посмотрел прямо в глаза священнику. — Только о недостатках говорите. Достоинства-то есть?

Мозг посерьезнел: