— Нет, — сказал Комбат, — так не пойдет. Давайте сделаем по-другому. Я посмотрю, я должен убедиться, что товар стоящий. А потом на нейтральной территории вы со своими людьми, я со своими людьми, согласитесь, деньги немалые, произведем обмен. Вы можете все взвесить, осмотреть, так сказать, принять товар. Я еще раз должен убедиться, что мне не подсунули что-нибудь не то. Я заберу контейнеры в присутствии эксперта, вы заберете бриллианты и мы расстанемся.

Чурбаков задумался. Честно говоря, иного ответа он и не ожидал. Такие варианты были предложены ему многими из тех, кто томился теперь в железных клетках без хлеба и воды. Каждый думал, что он хитрее Чурбакова. Но потом, когда становилось невмоготу, они звонили куда следует, подписывали бумаги, писали письма — словом, вели себя так, как ручные люди-животные, готовые стоять на задних лапках за кусочек сахара.

— Ну что ж, хорошо. Хотя, в общем-то, для меня это не лучший вариант.

— Зато для меня лучший и для дела лучший.

— Тогда едем прямо сейчас, — сказал Чурбаков.

— И что, очень далеко ехать?

— Зачем ехать? Полетим самолетом. Два часа — и мы на месте.

— Два часа? — пробормотал Комбат.

— Да, два часа с хвостиком.

— Что ж, я согласен. Но дорога за ваш счет.

— Я тоже согласен.

Чурбаков покосился на Подберезского и Альтова.

— Если вы привыкли повсюду ходить с охраной, то можете брать своих людей. Я-то своих тоже возьму, мало ли что в дороге, но только… — Чурбаков похлопал себя по груди, — с пистолетами в самолет не пустят.

— У моих людей есть разрешение.

— Тогда никаких проблем. — Вадим Семенович посмотрел на часы, — надо спешить, иначе самолет улетит без нас.

Рублев понимал, следует срочно дать знать Бахрушину о том, что происходит.

«Звонить прямо сейчас?»

Возможно, стоило бы рискнуть, но можно было спугнуть большую рыбу. И тут Рублев подумал:

«Лучше поступить по-другому».

Он подозвал к себе пальцем Альтова:

— Поедешь в гостиницу, присмотришь за вещами.

А завтра — послезавтра я вернусь в Москву.

Альтов понял, что от него требуется связаться с Бахрушиным, понимающе кивнул.

— Хорошо, хозяин.

— Но никаких баб в номер не водить. Не люблю этого! — строго погрозил Альтову пальцем Комбат. — Машину мою возьми.

— В аэропорт поедем на моей, — сказал Чурбаков.

Теперь совесть у Комбата была чиста. Он знал, Бахрушина поставят в суть дела, и он предпримет соответствующие меры. Жаль, Альтов не знает куда именно они летят, но выяснить это не представляет труда. Один звонок из ГРУ — и на стол Бахрушину ляжет распечатка всех пассажиров всех рейсов, вылетающих сегодня из Москвы. Полетит же он под фамилией Рублев Борис Иванович, так что вычислить несложно.

Торопясь, мужчины покинули квартиру "Шеришевского. Альтов сел в джип и отъехав пару кварталов, тут же связался с полковником Бахрушиным. И тут же получил нагоняй за то, что оставил Комбата и Подберезского одних.

Когда Рублев смотрел на Чурбакова, в яйце того ему мерещилось что-то знакомое. Где-то он его раньше видел — то ли по телевизору, то ли встречался с ним во время службы в армии. Да и в облике седовласого солидного мужчины сквозило что-то военное. И тут до него дошло, словно вспышка, кто этот человек, который так и не назвал свою фамилию. Слишком уж она была на слуху лет семь-десять тому назад.

«Вот оно что, — подумал Комбат. — Да, большая рыба клюнула. Слышал я, что он вышел на свободу, но не думал, что именно он начнет распродавать национальное достояние, вернее, продолжит распродавать. У такого человека и в самом деле может быть настоящая „Янтарная комната“, о которой столько пишут, гадают куда она запропастилась».

Комбату стало даже немного не по себе. Слишком уж страшной оказалась отгадка. И не какие-то заурядные бандиты противостояли ему, майору, командиру десантно-штурмового батальона, от которого сейчас остался в его распоряжении только один Андрюша Подберезский, а генерал-лейтенант, у которого наверняка сохранились обширные связи, благодаря которым он и занялся криминальным бизнесом.

Комбат смотрел на дорогу. Он никак не мог понять из какого аэропорта Чурбаков собирается лететь.

Наконец, когда машина проехала пятьдесят километров и все повороты на все аэропорты оказались позади, машина свернула на дорогу без указателя.

«Ах, вот оно что! — сообразил Комбат, вспомнив, с кем имеет дело. — Военный аэродром, военный транспорт. Как мне раньше в голову не пришло! Ну да ладно, с полковником Бахрушиным я как-нибудь свяжусь, может и ему придет в голову подобная догадка».

— Билеты брать не придется, — рассмеялся Чурбаков. — Есть у меня связи среди военных летчиков.

И в самом деле, его машину на КПП встретили как машину командира или высокопоставленного проверяющего. Солдат, лишь рассмотрев номер, тут же взял под козырек и открыл ворота с красными звездами, поверх которых были приделаны двуглавые орлы. Автомобиль, не сбавляя скорости, помчался по взлетному полю.

На Комбата повеяло немного подзабытым, родным.

Темно-зеленые фюзеляжи транспортных самолетов, пара серебристых истребителей, с десяток вертолетов с поникшими, вялыми лопастями.

— Ловко у вас все получается! — с нескрываемым восхищением произнес Рублев.

— Связи — дело хорошее. Этими самолетами летать надежнее. Военные сейчас бедные, зарабатывают коммерческими грузами. Так что можно считать, аэродром теперь почти гражданский. Да и следят военные за машинами лучше. Так что летать самолетами военно-воздушных сил безопаснее, чем самолетами бывшего «Аэрофлота».

— Согласен, — пробурчал Комбат, понимая, если сейчас он не позвонит по мобильному телефону Бахрушину, то уже через какой-нибудь час окажется в недосягаемости для связи.

А Чурбаков, словно назло, не оставлял Комбата одного. Вскоре к ним подошел летчик в звании майора и тут Рублев заметил, как Чурбаков на мгновение приложил палец к губам, давая понять, чтобы офицер не называл его по имени-отчеству.

— Можем лететь.

И через десять минут самолет, тяжело оторвавшись от взлетной полосы, взмыл в небо и взял курс на северо-запад. В грузовом отсеке Комбат, Чурбаков и Подберезский расположились с комфортом — в самолете среди прочего перевозили и партию итальянской мебели.

Было уже темно. Моросил дождь, когда самолет, совершив два круга над аэродромом, зашел на посадку.

Чурбаков вытер вспотевшее бледное лицо. Он плохо переносил полеты. А вот Комбат был хоть бы что. Чувствовал он себя бодро, даже возбужденно. За те полтора часа, которые самолет находился в воздухе, Рублев пару раз взглянул на Андрея и они подмигнули друг другу, дескать, все идет нормально, волноваться пока не стоит, но наготове надо быть, от этих можно ожидать всего.