Упреждённые сигнальными дымами и дозорными разъездами, жители Дон-града не сомкнули глаз всю ночь, трудясь не покладая рук. Последние гружёные возы выезжали из ворот и уходили на полночь. Над градом стояло ржание, отовсюду слышался топот копыт, людские крики, собачий лай, коровье мычание, блеяние овец и коз. Громко трубили рога, созывая ратников на построение. Это тиун дал наказ горожанам, кто желает, уходить с возами на Сарымат-реку. А воины и те, кто хотел остаться в граде, углубляли рвы вокруг, выше поднимали стены. За краткий час Дон-град приготовился к защите от врага.

Тиун, вызвав военачальника, держал совет, что ещё надобно сделать для защиты града.

– Хорошо бы гонца послать за помощью к князю киевскому Святославу, – задумчиво молвил танаисский воевода, – говорят, он где-то недалече, на хазар войной пошёл.

– Хм, сказал тоже, недалече, – резонно возразил тиун, – или забыл, что вороги его Пардусом называют, он сегодня здесь, а завтра… Э-э, да что там, безнадёжное это дело, что ветра в поле ловить.

– Твоя правда, пока гонец по степям за княжеской дружиной гоняться будет, подмога уже может не понадобиться.

– А каково сейчас в степи одинокому всаднику или даже десятку – тут и койсоги, и хазарские отряды, да мало ли опасностей. Надо, как всегда, только на себя надеяться, – заключил тиун.

Дозорные, оглядев возы и расспросив Огнислава с Любомиром, пропустили беженцев в град. Вскоре крепкие, обитые медными листами ворота замкнулись, и наступило тревожное ожидание.

Вражеские всадники появились около полудня. Но, когда передовые разъезды с ходу влетели в мочажины, кони стали вязнуть в болоте и запутываться в камышах да куге, а на единственную дорогу со стен посыпались тучи русских стрел, прицельно разя конников, койсожское войско отхлынуло назад, на степную твердь, и выслало дозоры в поисках обхода и уязвимых мест русского града.

– Остерегайтесь берегов Дона! – упредил своих начальников танаисский тиун. – Ни спереди, ни с боков кочевникам не пройти, но они могут подобраться со стороны реки! Надобно там поставить на стенах лепших лучников. А на берегу – крепкую дружину, которая бы следила, чтобы койсоги не перешли Дон. Да истребите немедля перевоз!

Два воина, проскакав к берегу, несколькими ударами боевых топоров перерубили верёвки от большой ладьи, что соединяла град с другим берегом реки. И перевозная ладья тихо поплыла вниз по синему Дону, пока не исчезла за дальней излучиной.

Ночь прошла тихо. А следующим утром кочевники действительно появились на другом берегу Дона и с ходу вошли в реку, намереваясь её перейти. Но дончане были начеку. Со стен посыпались стрелы, а потом танаисская дружина кинулась навстречу и отбросила врагов с середины реки. Те вынуждены были повернуть назад.

Молодые русичи потрясали мечами, громко смеялись и кричали победу. Но старики ворчали:

– Не кричите «славу» прежде времени. Те кривоногие койсоги хитрые, они только высматривают, как на нас лучше наброситься. А пойдёт настоящая сеча – вот тогда держись!

Весь день то тут, то там пытались прорваться кочевники, проверяя прочность обороны града. Но русичи всякий раз отбрасывали их, совершая стремительные ответные броски и низвергая нападающих в реку. Наступившая тьма не дала передышки защитникам. Если днём кочевники устремлялись на приступ с гиканьем и свистом, подбадривая себя гортанными выкриками, то в темноте, напротив, вели себя будто тени бесплотные, обретающие живую мощь только при встрече с защитниками града.

С рассветом наскоки койсогов прекратились, видно, они уже выведали, где и насколько крепка оборона града, и теперь готовились к решающему нападению. Их конники то появлялись, то вновь отдалялись, становясь числом всё больше.

– Вот теперь и приспело то самое «держись», о котором вчера говорено было, начнётся настоящая сеча, – с тревогой в голосе говорили бывалые воины, – коли с наскока не взяли, то днесь готовятся к крепкому приступу, такому крепкому, что лбы затрещат…

Ближе к вечеру на другом берегу показался богато одетый кочевник на прекрасном коне. Он подъехал к самому берегу, глянул на реку и град, что-то сказал сопровождавшим его военачальникам и опять скрылся за тучными зарослями куги.

Тут же завыла, закричала вся дружина койсожская и, подобно лущеному гороху, посыпалась в воду.

Засвистали стрелы танаисских лучников, устремили на врагов хищные железные клювы, но не могли остановить реку человеческую. Многие койсоги падали в воду, но ещё больше их упрямо лезло на берег. Кинулась навстречу донская дружина, раздались крики команд, и мечи скрестились с мечами. Крепко ударили русы и отбили-таки первый натиск. Поплыли койсоги назад. И так повторялось трижды, и трижды отбивались славяне.

Когда же на небе взошла луна, то сам койсожский князь бросился в Дон, и все воины устремились за ним. Дикий вопль тысяч чужих глоток похолодил жилы обороняющихся русов, как и этот неистовый ночной приступ, не свойственный для кочевников. Переплыв реку, они высыпали на берег и кинулись на приступ со всей яростью и ожесточением. И странен был в ночи звук ударяющихся мечей, будто стрекот огромных кузнечиков. А когда сошлись ближе, в ход пошли не только мечи, но и ножи, камни, удушение за горло и мордобитие. Люди, сцепившись, выли, как звери, ломали персты и кости, грызли землю от боли, и многие попадали в пасть мерзкого Ямы, пожирающего раненых.

Под тем жестоким ночным ударом пали уже многие танаисские начальники, и койсоги стали теснить защитников, перехлёстывать через валы, подобно волнам. Некоторые махали уже своими кривыми саблями на стенах и улицах града.

В это время за Доном опять послышались воинские крики и конский топот.

– Койсогам подмога подошла! – в страхе завопил кто-то.

И подумали славяне, что настал их последний час. Всяк стал молиться Перуну и другим богам, прося их о защите и милости либо о смерти лёгкой от меча в бою, что лепше всякого рабства.

Однако среди кочевников началось какое-то смятение, их натиск разом ослабел, а потом они и вовсе отхлынули к реке – да поздно! На том берегу стоял Притыка со своей боевой дружиной. Как стая орлов налетели они на койсогов, стали беспощадно рубить и уничтожать врага.

– Держись, братья! – рокотал он мощным басом, подбодряя дончан. – Кончим их разом!

И танаисцам, и степнякам показалось, что это пришёл сам Святослав с могучим и грозным войском.

– Святослав пришёл на подмогу, князь Киевский! – радостно возопили на стенах града.

– Святослав пришёл! – повторяли койсоги на своём языке. – Уходим в степь!

Рассыпались кочевники, как муравьи, плыли вверх и вниз по реке, выбирались на берег и опрометью мчались прочь. И скоро исчезли совсем, только раненые стенали по берегам да вода несла по течению мёртвые тела.

– Победа! Слава Перуну! – поднял меч Притыка.

– Слава! – отвечали защитники со стен. – Слава великому князю Святославу!