В отличие от Абвера, система подготовки агентуры в школах РСХА имела свои особенности. Их можно свести к нескольким наиболее характерным чертам: вербовка агентов проводилась преимущественно из среды военнопленных; отобранные кандидаты проходили двойную и даже тройную проверку; обучение будущих агентов в большинстве случаев осуществлялось по национальному признаку; наряду с агентурно-диверсионной подготовкой обучающиеся подвергались усиленной национал-социалистической обработке. Обыденной нормой стала и проверка курсантов на лояльность нацистскому режиму, прежде всего через участие в различных карательных мероприятиях.

Процесс обучения и воспитания агентов предусматривал несколько этапов. В ходе первого из них отобранных кандидатов переводили в отдельные (подготовительные) отделения, которые дислоцировались на базе концлагерей. Получив условное название «активист», в течение одного-полутора месяцев они проходили всестороннюю проверку и начальное обучение будущему ремеслу. Непригодные для диверсионно-разведывательной работы, а также не внушающие доверия возвращались в лагеря или направлялись на работы в рейх. Остальных переводили в форлагерь (особый предварительный лагерь). После регистрации и медицинского осмотра «активисты» получали форменную одежду (как правило, бывшей чешской армии), документы (удостоверение личности), принимали присягу на верность Третьему рейху. Разделенные на группы по национальному признаку (славяне, выходцы из Кавказа и Средней Азии), курсанты проживали в обособленных бараках. В течение двух-трех месяцев продолжалось усиленное нацистское воспитание и еще более тщательная проверка на лояльность. Занятия по специальности не проводились. Исключение составляли радисты. Пребывание в особом лагере заканчивалось очередным отсеиванием «балласта», путь которого пролегал в карательные отряды СС, внутреннюю агентуру для работы среди восточных рабочих и военнопленных, различные полицейские формирования.

Выдерживавшие испытания направлялись в школы «Цеппелина», где проходили заключительный курс, заканчивавшийся формированием диверсионно-разведывательных групп и отправкой их в советский тыл.

Так, особый сборный лагерь (школа) на территории концлагеря Бухенвальд насчитывал более двадцати бараков, отгороженных от остальной его части высоким проволочным забором. Курсанты одного барака составляли взвод, четыре взвода – роту. В лагере их было пять. Учебные группы формировались по национальному признаку с условным буквенным и цифровым обозначением. В группах А1, А2, А3, А4 и А5 обучались радисты, разведчики и диверсанты; 1Б, 2Б, 3Б, 4Б, 5Б – члены карательных легионов. Первые назывались «активные», вторые – «боевые». В группах А7 и 7Б состояли те, кто по различным причинам вызывал подозрение и требовал тщательной проверки.

Архив

Из докладной СМЕРШ (1945 г.) о разведшколе «Цеппелин»

«В период оккупации Крыма с апреля по август 1942 г. в селе Демерджи функционировала разведшкола германского разведоргана «Цеппелин», численный состав которой насчитывал 100–120 человек. Среди населения школа была известна как «подрывная команда». Размещалась в бывшей больнице на северной окраине села. Прилегающая территория вокруг здания была обнесена колючей проволокой, и местным категорически воспрещалось подходить к данному участку.

Руководящий состав школы состоял из немцев численностью 10–12 человек. Состав слушателей был многонациональным: русские, украинцы, много кавказцев, и даже французы, чехи и итальянцы.

Разбитый на взводы (4–6 взводов), личный состав школы был одет в форму войск СС, имел пистолеты и финские ножи. Иногда слушатели носили гражданскую одежду – черные брюки навыпуск, черный пиджак, белую сорочку и черный галстук. Всегда были вооружены.

В разведшколе проводились занятия по следующим дисциплинам: подрывное дело (с практическим применением взрывчатых веществ по уничтожению мостов, зданий, минированию объектов и т. п.); радиодело (изучение радиоаппаратуры); телеграфное дело (изучение и работа на аппарате «Морзе»); изучение стрелкового оружия (с проведением практических стрельб); строевая и физическая подготовка.

Распорядок дня работы школы:

Подъем – в 6 часов.

Завтрак – в 7 часов.

Занятия – с 7:30 до 12 часов.

Обед – с 12 часов и послеобеденный отдых до 14 часов.

Занятия – с 14 до 18 часов.

Ужин – в 19 часов.

Свободное от занятий время – с 19 до 23 часов.

Отбой – в 23 часа.

В свободное время слушатели отлучались в село Демерджи, где посещали женщин и имели с ними интимную связь…

Из числа местных жителей с. Демерджи с официальным составом школы и слушателями близкие отношения поддерживали следующие лица: Гиндж Осман Аким – бывший староста села (перечислены фамилии еще 8 человек крымских татар и одной русской женщины. – Авт.)».

Курсанты, проявившие упорство во время учебы и доказавшие на деле преданность рейху, получали право остаться в школах «Цеппелина» и его филиалах на фельдфебельских и унтер-офицерских должностях. Одним из них стал некий Глеб Чиков, «трудившийся» бок о бок с упоминавшимся Григорием Кадыгрыбом. «Из Дрогобычского лагеря военнопленных, – вспоминал он на следствии, – меня направили в спецлагерь г. Зандберга в Восточной Пруссии (приемно-распределительный лагерь созданный весной 1943 г. вместо Бухенвальдского сборного лагеря. Официальное название – «СС зондерлагерь Зандберг». С целью шифровки – «военный лагерь РОА». – Авт.). После 9 дней учебы я был направлен в г. Псков – в лагерь СД. Шефом «Цеппелина» майором Крауссом (штурмбанфюрер СС Отто Вильгельм Краусс. – Авт.) 12 сентября 1943 г. я был назначен на должность секретаря отдела «1-А» при команде «Норд».

Вопрос: Расскажите о вашей деятельности как секретаря разведотдела «Норд «?

Ответ: Будучи секретарем отдела «1-А» я вел секретное делопроизводство и имел доступ ко всем секретным документам, среди них материалы по формируемых диверсионных группах, об их переброске в советский тыл, личные дела агентуры, топографические карты с нанесенными местами выброски этих групп и др.

Вся входящая корреспонденция из штаба «Цеппелин «проходила через меня. Я вскрывал почту и передавал ее начальнику отдела «1-А» (гауптштурмфюреру СС Шмидту. – Авт.). В дальнейшем по его резолюциям вел ее обработку. Кроме того, в моем ведении находились все личные дела русских военнопленных, служивших в системе «Цеппелина», и особая картотека на агентуру, находившуюся на территории Советского Союза. Картотеку я получил из отдела «VI-Ф», который оформлял фиктивные документы на забрасываемых агентов.

Одновременно я занимался подготовкой и упаковкой продовольствия, обмундирования, взрыввеществ, питания к рациям для диверсионных групп, действующих за линией фронта. Во время болезни штатного шифровальщика разведоргана, производил кодировку радиограмм, передаваемых диверсионным группам, и расшифровывал полученный от них ответ. Выполнял я и поручения по доставке из Пскова в диверсионную школу в городок Печки вновь завербованных агентов…