— Откуда такие мысли? Откуда они вообще в тебе взялись?

— Не простил бы, да? Никогда не простил бы, Бадрид? Даже если бы я была вдовой, а это было до тебя?

— Не задавай мне таких вопросов, Мари. Я не железный. А с тобой меня совсем срывает с катушек. Не задавай. Я же за мысли одни такие убить могу. Никто не простит в жизни двух вещей. Измены и предательства. Никто. А если любит так, как я тебя…

— Я просто хотела, чтобы ты понял. Хоть на сотую долю понял, что я чувствую, — снова льнет ко мне. Прижимается губами.

И дикая ярость, что клокочет внутри, опять отступает.

Бред. Я мужчина. Как она может сравнивать?

— Ты одна, — шепчу, накрывая ее губы своими.

— Но если хоть раз еще о таком станешь думать… Я же убью тебя. Просто убью, Мари.

Но перед этим сорву с самого себя живьем всю кожу. А после застрелюсь.

И мы все равно будем вместе. В любви или ненависти, неважно. Потому что даже с сердцем уже не выдрать из себя.

* * *

Мари

Впивается в мой рот поцелуем.

Жалящим. Клеймящим.

И столько в нем ярости сейчас, что я будто чувствую, как кровь кипит у Бадрида в венах. Саму обжигает.

Резко отталкивается и уходит. Слышу, как хлопает дверь в ванную.

И сразу же всю насквозь окутывает ледяным холодом. Инеем, сводящим скулы после его обжигающего жара!

Только сейчас понимаю, Бадрид так бережно вымыл меня, а сам так и остался в следах этого взрыва. В черных потеках гари.

С ужасом вспоминаю, как летела прямо в него эта балка с гвоздями.

Боже! Мы обо всем забыли в этих бесконечных и таких коротких часах нашей безумной страсти.

— Бадрид.

Не стесняясь, вхожу в нему.

Улыбка сама растекается по лицу, когда он напрягается и вздрагивает, стоит мне положить ладонь на его спину. У самой тут же происходит короткое замыкание внутри от одного прикосновения! И как же радует, что и он реагирует так же!

Но в ужасе одергиваю руку.

На боку у него рваная рана. Страшная. Будто кусок мяса вырвали. Да так оно и есть!

Рассматриваю пристально, замечая, что и балка не обошлась. Прямо в плече зияют глубокие проколы. Их ровно три. Балку отшвырнул, но гвозди успели серьезно пробить кожу.

— Тебе надо к врачу. Срочно!

Мазь тут уж точно не поможет!

— Ерунда, Мари, — он резко оборачивается, хватает меня и тянет на себя.

И вот мы уже сплетается телами. Жадно целуемся под струями воды, как будто сто лет не виделись.

— Ерунда. Заживет. Сейчас есть вещи поважнее.

Резко подхватывает меня за ягодицы, насаживая на себя.

И с криком я забываю обо всем на свете.

Только мы. Только его жадные толчки внутри меня. И губы, вместе с водой покрывающие всю кожу…

* * *

Уговорить не удается.

Бадрид слишком равнодушно относится к собственному телу.

Приходится самой порыться в его шкафчике с аптечкой под насмешливым взглядом. Сопротивляясь неугомонным, жадным рукам, постоянно тянущим на себя. Зашвыривающим обратно в постель.

Но я выигрываю эту битву.

Мне даже удается обработать раны перекисью и перемотать бинтом. Большего сделать в таких условиях невозможно.

А мы смеемся.

И кормим из рук друг друга пиццей, которую он заказал. И обмазываем мороженным, вылизывая кожу.

И снова. Снова и снова нежимся в объятиях, не вылезая из постели. Пока Бадрид не подминает меня под себя или не забрасывает сверху себе на бедра.

Это безвременье. Это счастье. Счастье, которое могло бы длиться бесконечно.

Так счастлива я не была за всю свою жизнь.

И даже в те моменты, когда Бадрид выходит из комнаты, нахмурившись и прижимая к уху трубку, я заставляю себя не думать. Не вспоминать о мире за гранью этих стен.

Если и правда у нас есть это время, то пусть оно будет только нашим. И я знаю, что сохраню в своем сердце эти воспоминания, как самое бесценное сокровище.

Но все когда-нибудь заканчивается. Особенно то, что больше похоже на сказку, чем на жизнь.

— Нам пора, — он в очередной раз возвращается из кухни.

Отшвыривает телефон, жадно притягивая меня к себе.

Целует так, как будто в первый или в последний раз.

И тут же отрывается.

Приносит из коридора уже заказанную им одежду для меня. Возвращается полностью одетым. И даже отворачивается, когда я одеваюсь.

Вроде ничего не изменилось.

Я собираюсь быстро, как могу. Бадрид сжимает мою руку в своей, когда мы выходим.

Только откуда это щемящее чувство тоски? И колкий удар сердца, как будто мы никогда больше сюда не вернемся?

А ведь я уже напридумывала себе, как мы с Бадридом будем время от времени сбегать в эту квартирку, чтобы побыть только вдвоем! Конечно, когда все это закончится…

Мы идем пешком. Как самая обыкновенная пара. Держась за руки. Не произносим ни слова, да слова нам сейчас и не нужны.

И в том, чтобы вот так просто идти, тоже есть тихое, но такое огромное счастье. Оно разливается теплом внутри. Обволакивает. Плещется тихой радостью.

Но ее словно ветром сдувает, когда приближается в дому Бадрида.

Вздрагиваю, замечая машины во дворе. Это его братья. Я знаю. Сердцем знаю. А они меня ненавидят!

— Не бойся, Мари, — Бадрид снова притягивает меня к себе.

Проводит костяшками по щекам, будто стирая невидимые слезы.

— Это моя проблема. И я ее решу. Никто не посмеет встать между нами. И помни. В этом доме ты на правах гостьи. Никто не вправе относиться к тебе как-нибудь иначе. А кто посмеет, того ждет очень серьезное наказание!

И я улыбаюсь. Киваю, проводя по его пальцам губами.

Все слишком сложно. Но сейчас мое положение далеко не самый главный вопрос!

Отправляюсь в свою комнату и радостно замираю.

Несмотря на все произошедшее, в ней новые цветы. Целые охапки роз!

А в самой комнате меня ждет Лора!

И я рада ей почти как родному человеку.

По крайней мере, мне будет с кем поговорить и не сходить с ума от беспокойства!

Бадрид.

— Сейчас не время для того, чтобы воевать между собой, братья, — окидываю обоих пристальным взглядом, барабаня пальцами по столу.