Закусив губу, он с замиранием сердца чувствовал, как рвутся тонкие нанонити, как они лопаются, бессильно повисая и свиваясь в кольца.

— Мы её теряем! — выкрикнул следящий за мониторами Растаман роковую фразу, сто раз слышанную Володей в бесконечных сериалах из жизни медиков.

Разумеется. Эта сфера наверняка контролировала не только поведение девушки в определённой ситуации, но и многие другие жизненные процессы, хоть и не вмешивалась в них. Однако без неё жизнедеятельность организма была невозможна, ведь её паутиной был покрыт почти весь мозг. Они с Растаманом должны были это предусмотреть.

— Уже почти всё…. Почти всё… — пробормотал Володя и брезгливо бросил сферу в небольшой прозрачный контейнер, который тут же автоматически захлопнулся. Оставалось очистить рану от остатков контактных нитей, но с этим уже мог справиться и «Баст». Комплекс послушно заурчал, манипуляторы вновь забегали, зашипели медицинские лазеры.

— Всё плохо, — доложил Растаман. — Все жизненные показатели падают. Скоро опустятся до необратимых. И это… ты трогал эту штуку…

— Поддерживай! — злобно прервал его лейтенант.

«Баст» вернул на место и зафиксировал черепную «форточку», залил её остеоклеем, потом начал скреплять рану медицинскими скобками. Но состояние Марины ухудшалось с каждой секундой, давление и пульс падали, мозговая активность снижалась. Организм не мог правильно работать без симбионта. Запустилась программа реанимации, но мониторы свидетельствовали, что пользы от неё нет никакой. Девушка стремительно умирала, и через полминуты аппаратура зафиксировала клиническую смерть.

— Ты бионик? — сквозь зубы процедил Володя.

— Что? — не понял ассистент.

— Ты бионик?!

— А, это… я это… нет.

— Тогда пошёл вон!

Не заставляя повторять два раза, Растаман развернулся и, громко топая, выбежал из операционной. Лейтенант снова откинул прозрачный колпак и положил обе руки на затылок девушки, прямо на свежий шрам.

Спокойствие.

Отстранённость.

Медитация.

Тепло.

Покалывание.

Грохочущий поток энергии, словно вулканическая лава, хлынул от плеча через правую руку в левую, закольцевавшись и стремительно завертевшись в голове. Всё было точно так же, как в случае с уродливой девицей по кличке Батон. Только теперь было гораздо труднее и больнее, потому что тогда его немного подпитывал ныне покойный Салтан, а теперь ассистента у него не было. Да и предыдущее оживление выпило из него слишком много сил, и он ещё не восстановился до конца. А потом ещё Бордер…

Володя неожиданно почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Тошнотворная слабость накатила прибойной волной и не спешила откатиться назад. Он покачнулся, пошире расставил ноги, чтобы не упасть. Главное — не хлопнуться в обморок. Ему ни в коем случае нельзя потерять сознание, нельзя потерять контроль над энергией, которая сейчас бурлящим потоком вливалась в тело Марины. Если он прервёт контакт, девушка умрёт окончательно, и никто уже ничего не сможет сделать.

Стиснув зубы, Рождественский чувствовал, как тело покидают последние силы. Он закрыл глаза, перед ними завертелись разноцветные спирали, раскручиваясь всё быстрее и быстрее…

Испугавшись, лейтенант распахнул глаза, цепляясь за ускользающую реальность. Он Железный Доктор, он сможет, он справится… он обязан… господи, но до чего же хочется спать… почему всё снова вертится перед глазами?…

Покачнувшись, военврач упал и бессильно растянулся на полу.

* * *

— Как знал, сберёг немного, — бормотал успокаивающе знакомый голос.

Бандикут сидел над Рождественским на корточках и осторожно лил из банки прохладное пиво, стараясь попасть Володе в приоткрытый рот. Подавившись пеной и закашлявшись, тот рывком сел и пробормотал:

— Что с ней?

— С девкой? — уточнил маленький сталкер, вливая в себя остаток пива, чтобы не пропадало. — Вон лежит. Дышит, — снова уточнил он в ответ на яростный взгляд лейтенанта. — В себя ещё не пришла, но жирная жаба говорит, что всё в порядке. С тобой, доктор-врач, я смотрю, надо рядом держаться. Если что — с того света достанешь.

Рождественский снова завалился на спину, потому что сильно кружилась голова.

— Ты полежи, полежи, — поощрил Бандикут. — Может, жрать хочешь?

— Потом. Растаман! — позвал Володя.

Толстяк послушно пришлёпал и наклонился к нему.

— С девушкой правда всё в порядке?

— Ага. Все показатели в норме. Ты просто ураган, док.

— Помогите мне встать.

Бандикут и Растаман помогли лейтенанту встать на ноги. Марина лежала под прозрачным колпаком, глубоко и спокойно дыша. Контейнер, в который Володя бросил извлеченную из головного мозга девушки металлическую сферу, был наполнен серой копошащейся слизью.

— У тебя есть плазменный сжигатель? — спросил Володя.

— Есть, — кивнул Растаман.

— Уничтожь. — Военврач сунул контейнер в руки толстяку.

— Блин! — выдохнул толстяк. — Это сколько же денег!…

— Жги, говорю! И при мне, — поспешно добавил Железный Доктор.

Когда наноколония была успешно уничтожена, Бандикут помог ему перебраться в главную комнату и усадил в кресло — не на гинекологическом же, в конце концов, лежать Железному Доктору. Маленький сталкер уже успел прибраться здесь на свой вкус — отволок к дальней стене обгоревший диван и сложил на него останки зомби и подполковника Гончаренко, накрыв их куском брезента, из-под которого торчала скрюченная рука. Ещё пованивало немного дымом и горелым мясом, но принудительная вентиляция уже выгнала почти все неприятные запахи и гарь наружу.

— Костика я к Бордеру отнёс, — сказал Бандикут. — Жаль пацана, вообще ни за что пропал.

— Их целый теплоход ни за что пропал, — угрюмо произнёс Рождественский. — И если мы нейтрализовали Гончара, это не значит, что его братец остановится. Материала, надо понимать, хватает. А если не хватит, он снова запустит за Барьер какую-нибудь дрянь, чтобы похищать людей. Видишь, под водой Барьер не останавливает биомеханизмы…

— Ладно тебе об этом, после разберёмся, — отмахнулся хоббит. — Появилась у меня тут мыслишка собрать кое-кого и распатронить этот центр совместными усилиями. Опять же за Хирурга есть кому рассчитаться. А ты, доктор-врач, забирай свою девку и домой вали.

— Какая же она моя? — слабо усмехнулся Володя. — Она председателя Совета Федерации.

— Эй, будешь ты мне ещё говорить! Я ж знаю, как это бывает. Перейдёте Барьер — тебя сразу в герои, в спасители. Она, ясное дело, растает. А там уж сам смотри, не прощёлкай нужный момент.

— Иди ты, — буркнул лейтенант. — Тоже мне сваха.

Бандикут не обиделся.