– Что за убогая земля!.. посмотри сам!.. какая-то каша из желтой сажи, где даже картофель отказывается расти!.. да на кой хрен вообще нужна эта жуткая Пруссия! конечно, парк далеко не уродлив… но это ведь не они его создали!.. они вообще ничего не создали, кроме своего похоронного стиля…

– Ну а как же все эти огромные деревья… эти кружевные своды листьев и ветвей?…

Ля Вига всегда был чувствителен к хрупкой красоте растений… он же был язычником, пантеистом, этот Ля Вига… он и там,[166]наверное, остался таким же… тем лучше… хорошо, если есть возможность любоваться листьями и очертаниями крон деревьев… однако тогда нам нужно было раздобыть свою хавку и попытаться получить одну, две булки в Kolonialwaren… а может быть, еще и баночку искусственного меда… мне не особо хотелось идти туда ночью… этот трюк со стуком в окошко мог быть сигналом для «сопротивленцев» из бистро… чтобы они узнали, что мы здесь, и накрыли нас!.. все возможно… но, с другой стороны, мы с ней не договаривались, что придем днем!.. как только все начинают вас преследовать и подозревать в предательстве и всевозможных грехах, будь то во Франции или в Германии, происходящее вокруг вас очень быстро превращается в откровенный фарс… вот и покупательницы этой бакалейщицы совершенно ни в чем не сомневались, они даже не шептались, а открыто вопили на всю лавку, что мы позорим их деревню, нас следовало бы немедленно отправить в лагерь или в тюрьму и вообще не мешало бы лишить пищи… что было не только оскорбительно, но и несправедливо, потому что этот ландрат из Моорсбурга уже давно вытряс из нас наши карточки! конечно, мы навязывались им, но платили-то мы из своего кармана… а эти шлюхи и не думали отказываться… ни от денег… ни от сигарет Харраса… но им хотелось отнять у нас все и обращаться с нами, как с последним дерьмом!.. в какой-то момент вы начинаете задавать себе только один вопрос: почему вас еще не повесили… я хочу сказать, с соблюдением всех формальностей!.. ведь и моя мебель, и рукописи, и мой издатель уже давно ликвидированы… однако, что толку говорить об этом с бакалейщицей… вперед!.. но черт побери! не так быстро!.. я замечаю, как зашевелилась почва… и не только тут, передо мной… вся долина!.. борозды свеклы поднимаются… снова опускаются… вдалеке… еще дальше… не думаю, чтобы мне это померещилось… или же, все-таки, просто в глазах помутилось?… черт!.. обратно!.. за сигаретами!.. нас все и так ненавидят и презирают, но будет еще хуже, если мы придем без табака… мы поворачиваем обратно… быстро к шкафу!.. три пачки, четыре!.. закрываем на ключ… нужно поторопиться… мы не проходим и двадцати метров… «эй!.. эй!»… перед нами Крахт… я говорю себе! ну и мерзкая у него рожа… он что, так и не спал?… напился? или заболел?… «Что-то не так, Крахт?»… землистый, почти коричневый цвет лица… меньше чем за два дня он весь покрылся морщинами… а его усики «а-ля Адольф» как будто вздыбились… чем он недоволен?… что с ним?.– плохие новости?… достаточно взглянуть на небо и прислушаться ко всем этим звукам… и новости не понадобятся!.. удивляться нечему… он отводит нас в сторонку… не нравится мне эта его манера – отходить в сторонку, на аэродроме мы с ним уже это проделали…

– Так что, Крахт? was? was?

Если он решил нас замочить, то пусть приступает!.. нечего топтаться вокруг да около… для чего устраивать нам экскурсии?… Ля Вига, который почти ничего не говорил с тех пор, как мы уехали из Грюнвальда, показывает нам, приставив палец к виску… мол, хватит уже темнить, пусть переходит к делу!..

– Ach! nein! nein! verrückt!..

И тут его разбирает смех… он решает, что мы психи… отнюдь!.. мы абсолютно серьезны!.. нам, и вправду, надоели эти прогулки… и вдруг он вытаскивает свой огромный пистоль… мне знакома эта машина… и кобура!.. и указывает мне на своем виске место, куда я должен выстрелить!..

– Nun!.. Nun!.. давайте!

Настаивает он…

– Los!

Он так хочет!.. а вот мы так не хотим! мы же еще не окончательно рехнулись, чтобы убивать нашего эсэсовца! только этого нам не хватало! еще чего!.. конечно, он сволочь, но это нас не касается!.. да еще с такими усиками!.. а он на нас даже не смотрит!.. нет уж, пусть сам удовлетворяет свои порочные суицидальные наклонности!.. извращенец чертов!

– Nein, Крахт! nein! braver mann, Крахт! freund! freund! друг!

Мы же все равно останемся друзьями, ничего не изменится! а он пусть прогонит прочь дурные мысли!.. мы пихаем ему обратно его револьвер… выражаем ему свои дружеские чувства… произносим прочувствованные речи!.. и, наконец, сжимаем друг друга в объятиях!.. он нас напугал… все это продолжалось минуты две, три, попытка самоубийства… эмоциональные кризисы у мужчин длятся не долго, а Вот дамы и барышни в такие мгновения садятся на своего любимого конька, им все мало, подавай еще и еще!.. им ведь вообще ни в чем не знакомо чувство меры: ни в молитве, ни во время вязания, ни на Арене, ни в постели! ну а тогда мы, естественно, поволновались, а поначалу даже испугались, что он собирается отвести нас в сторонку и пустить в расход… лично я до сих пор сомневаюсь насчет его тогдашних намерений…

– Послушайте, доктор, вы не слышали? hören sie?

О чем это он хочет нас спросить? да еще с таким смущенным, даже растерянным видом… должно быть, это что-то очень личное… Ле Виган хочет оставить нас наедине…

– Нет! нет!.. не уходите, мсье Ле Виган!

Он смотрит на нас… не смеемся ли мы над ним?…

– Вы ведь видели фрау Кретцер? вы там были!

Да, вроде были… ну и что?

– Skandal!.. Skandal!

Теперь, вероятно, уже все об этом говорят… несомненно!.. даже в Берлине!.. странно, что сплетни так быстро доходят до Берлина!.. ведь все отрезано!.. радио, кабели, почта… бюро разворованы!.. и тем не менее, похоже, что все сразу же становится достоянием гласности, будоражит умы и языки… быстрее, чем в мирное время… ничто не в силах остановить болтовню… так ведь продолжалось до самого конца, до самого развала Рейха… вокруг совершаются ужасные убийства, взрываются гремучие смеси, а все тем временем треплют языками!.. ах, мадам!.. да еще такого насочиняют, навыдумывают!.. вот почему меня вовсе не удивляет, что Цезарь, даже находясь в Испании, причем занимаясь восстанием, а не какой-нибудь там свадьбой, оставался в курсе всего, что в это время происходило в Риме, до мельчайших подробностей… в Цирке… в лупанарии, в Сенате, в пригородах…

Как только люди начинают судорожно трястись, пульсировать и дергаться, становятся не нужны ни телефонные линии, ни пневматическая почта… нет нужды ни в каких аппаратах, так как сами люди испускают из себя и передают посредством собственных тел и душ всевозможные сплетни и новости… как икоту… и не какие-нибудь там намеки… уф-ф!.. а самую что ни на есть исчерпывающую информацию!.. она буквально переплескивает через край!.. вы и сами уже не рады! то, что вы узнали, сражает вас наповал… однако это позволяет вам держать руку на пульсе времени, пусть даже совсем аритмичном… вот и эсэсовец Крахт воспринял все всерьез, не так ли? скандал?… нервный припадок?… он хотел, чтобы мы высказали ему свое мнение… убедили его в том, что он не окончательно обесчещен… но он уже и сам принял меры… могу ли я засвидетельствовать, что эта женщина безумна?