Господин инспектор медленно поднял голову, посмотрел на меня тяжелым взглядом. О, хоть какая-то реакция. Нет, ну как я могла думать, что он симпатичный?

— Ну, попробуй. Сама же потом и вылижешь. До блеска.

Замира заревела, попыталась сесть на пол, но кольцо наручников врезалось ей в запястье, от чего она взвыла еще сильней.

— Слушай, начальник, да отведи ты девчонок в туалет. Жалко же!

Это кто это тут такой добрый? На стремянке, у самого верха стены, спиной к нам стоял какой-то человек и аккуратно кисточкой проводил тонкую линию между стеной и потолком. Вот отчего краской-то воняет.

Инспектор с удивлением посмотрел на маляра.

— А с чего ты вдруг за них заступаешься?

— Да я не заступаюсь, — ответил тот, не отрываясь от своего занятия. — Просто по-человечески надо. Что тебе за радость от того, что эта девушка сейчас описается? Вызови конвойного, пусть они по очереди сходят, тебе же потом легче с ними будет. А так могут из вредности на свежеокрашенную стену напрудить. Тут вылизывай — не вылизывай, а придется перекрашивать. А это — сам понимаешь — за отдельную плату.

— Э, как мужик может на стену нассать, я понимаю. А как баба? — хитро прищурился инспектор.

— Может, — заверил его маляр, по-прежнему не оборачиваясь. — Женщина если чего захочет, то обязательно сможет. Это я тебе точно говорю. Тем более, что я им только что подал такую богатую идею.

— Вот же поганец! — расстроился инспектор и позвал конвойного. — Выведи их в туалет. Дверь не закрывай, смотри, чтоб ничего не прятали и не выбрасывали.

Ну, мне-то наплевать, что на меня смотрят, когда я естественные надобности справляю. Клиенты и не такое чудили, так что я спокойно сделала все, что нужно, и сразу стало легче. Даже не так страшно. Хотя страшно, конечно. Но уже не так остро. Видно привыкать стала. А вот Замире, похоже, пришлось трудно, ее долго не было.

Когда ее заводили обратно, девочка начала вдруг вырываться:

— Господин инспектор! Господин инспектор! Отпустите меня! Пожалуйста! Я не с ними вообще! Я там случайно была, просто мимо шла! Пожалуйста, позвоните моей маме! Пусть она заберет меня! Пожалуйста!

Конвойный отодрал ее пальцы от стола, за который Замира судорожно цеплялась, втолкнул за решетку и пристегнул. И теперь, сволочь, повыше пристегнул, чтобы она буквально на цыпочках стояла, чтобы наручники до крови врезались в руку. Замира продолжала кричать. Инспектор поморщился.

— Слышите, девчонки! Заткните ее там, а то я сейчас ее шокером успокою.

Достал из ящика электрошокер, демонстративно выложил на стол. Никогда меня им не били, но, говорят, это так больно, что люди сознание теряют.

— Начальник, — Богдана прижалась к решетке. — Да будь ты человеком. Она ведь и вправду не с нами. Мы ее первый раз видим. Она ж школьница еще, ты посмотри на нее. Ну, какая из нее блудница-то? Честное слово, она не из наших!

— Блудница! Слово-то какое нашли! — инспектор хмыкнул, но призадумался.

Маляр, наконец, слез со стремянки и повернулся. Вот он-то на самом деле симпатичный. Славный такой парень, лет тридцати, только давно не стриженый и не бритый. Но, видно, он из тех мужчин, которым небритость даже идет. Одно время многие не брились, модно было носить трехдневную щетину. Парень внимательно рассматривал нас, вытирая руки чистой тряпицей.

— Вот ты, парень, рабочий человек, — обратился к нему инспектор. — Скажи мне, похожа эта малолетняя блядь на блудницу или нет?

И заржал, довольный своей шуткой. Дебил.

— Нет, конечно, — парень продолжал вытирать руки тряпицей, тщательно рассматривая микроскопические пятнышки краски. — Они вообще никто на блудниц не похожи.

— Да? — развеселилось начальство. — А на кого же они похожи?

— На не очень довольных своей жизнью людей. На женщин с сильным характером, которые думали, что быстро и легко срубят деньжат, а попали в систему, из которой нет выхода. Вернее, есть, но не тот, о котором они мечтали. Похожи они на обычных девчонок, которые очень хотят выйти замуж, и уверены, что будут прекрасными верными женами, вот только поднакопят еще тысяч десять-двадцать-пятьдесят — и все, сразу же отправятся варить мужьям борщи. Ты умеешь варить борщ? — неожиданно обратился он к Богдане.

— Умею, — Богдана как-то обмякла и нервно сглотнула.

— Вот! — маляр закончил, наконец, вытирать руки и посмотрел на инспектора. — А ты знаешь, что такое настоящий борщ, а? Не знаешь, конечно. Вы, хазары, называете борщом безвкусное варево из свеклы, да ведь, Богдана?

Богдана вздрогнула. Да и мне стало как-то не по себе.

— А откуда ты знаешь, как меня зовут? — прошептала русинка.

— Так тебя ж так подруги называли, — невозмутимо ответил тот. — А я слышал.

Врет он. Ничего мы ее не называли. Что-то тут не то. Напрягся и инспектор.

— Ладно, парень. Зайти в бухгалтерию, там с тобой рассчитаются, и иди с Богом. А мне тут еще с этими «несчастными женщинами» надо разобраться, так что, давай. Спасибо за работу.

— Да погоди ты! — парень присел на стул и уставился на начальника. — Вот скажи мне, тебе эту девчушку, малолетку, не жалко?

— Не жалко. Иди, давай отсюда, не мешай!

— Я, конечно, пойду. — Маляр встал, но выходить из комнаты не торопился. — Только прежде хочу спросить: ты ведь женат, да?

— Да, — буркнул инспектор. — А твое какое дело?

— Мое? Никакого. Просто интересно. А твоя Цвия — ревнива?

Инспектор откинулся на спинку кресла и очень серьезно посмотрел в лицо маляра.

— А вот теперь, парень, ты попал. И попал серьезно. Прямо вот как эти, которые борщи варят. Давай-ка, садись и рассказывай: откуда ты знаешь про мою жену, откуда ты знаешь, как ее зовут, — он кивнул на Богдану. — Давай, по порядку и подробно, а мы тут все послушаем.

— Обязательно! — маляр снова сел на стул, продолжая улыбаться. — Но только в присутствии других храмовых, хорошо? И под протокол. А пока мы тут с тобой одни, — он повернулся к нам и подмигнул. — Эти не в счет! Так вот, пока мы одни, ты ответь мне на пару вопросов. Первый я задал: Цвия ревнива?

— Нет! — отрезал инспектор.

— Ай, как нехорошо. Врать нехорошо. Цвия твоя, да продлит Господь ее годы, не просто ревнива, а патологически ревнива. В чем не раз убеждался и ты, и твои товарищи-собутыльники, с которыми вы весело развлекались. А что, храмовые ведь тоже люди, правда? Им же тоже хочется иногда как следует погулять? Вполне объяснимое, нормальное явление. А их жены почему-то такой простой вещи понять не в состоянии. Удивительно, да?

— И что? — Начальник