- Элизабет, этот человек вам солгал. Одно я знаю наверняка: я заплатил агентству Джонсона все, что им с меня причиталось, причем еще две недели назад, так что этим господам я больше ничем не обязан. Пусть этот американец катится к дьяволу! Наверняка он приплыл во Францию скрытно, по своим делам, которые нас, слава богу, не касаются.

С этими словами Гуго Ларош направился к вокзалу. Словарный запас у Бонни был невелик, и французский эквивалент слова «скрытно» показался ей таким забавным, что она невольно заулыбалась.

Элизабет была куда серьезнее. Девушка испытывала смутную тревогу. Это избитое «К дьяволу!», используемое, чтобы избавиться от нежелательной особы, пробудило в ней болезненные воспоминания.

«Накануне нашего отъезда, за ужином в замке, мне показалось, что я вижу дьявола. А это был он, мой дед, - глаза сверкают, он кричит и размахивает руками…»

Она решила об этом не думать, в который раз упрекнув себя в излишней чувствительности. Прошло много лет, ситуация изменилась. Идя рука об руку с Бонни, она думала о том, что Ричард Джонсон пошел на серьезный обман, и о том, как гадко он с ней обошелся. Инстинктивный страх заставил ее содрогнуться. Она спросила себя, зачем детектив выдумал эту историю и что собирается делать во Франции.

«Может, он и правда не хочет со мной расставаться, - сказала она себе. - И, может, даже сядет на тот же поезд, что и мы».

Бонни заметила, что Элизабет часто оглядывается и лицо у нее встревоженное.

- Мадемуазель, не волнуйтесь, я рядом, - шепнула она, принимая воинственный вид.

В поезде на Шаранту, понедельник, 18 января 1897 года

Гуго Ларош немного расслабился, как только они с внучкой и ее наперсницей устроились в купе первого класса. Однако разговаривал он тихо, почти не глядя на Элизабет, - возможно, потому, что был человеком необщительным.

- Обед тебе понравился? - спросил он у девушки, когда они возвращались из вагона-ресторана.

- Все было очень вкусно, дедушка, - заверила его Элизабет. - Я бы с аппетитом съела что угодно, ведь вы сообщили мне такие чудесные новости об обитателях мельницы! Я боялась узнать, что дедушка Туан умер или что мои дяди разъехались.

- Боже мой, как ты импульсивна! - заметил Ларош. - Я бы все тебе рассказал, только позже. Но ты меня опередила. Кое-какие привычки тебе придется менять. Здесь не Нью-Йорк!

- Мейбл и Эдвард Вулворт очень щепетильны, когда речь заходит о соблюдении приличий и умении вести себя в свете, - сказала она.

- Разумеется! На свой, американский манер, - сквозь зубы прошипел дед.

Ларош уселся напротив нее и развернул купленную рано утром газету. Он погрузился в чтение, и Элизабет не посмела ему ответить. Она исподтишка наблюдала за ним, изучая его неприветливое лицо и начиная понемногу беспокоиться.

За обедом землевладелец выдал пространный монолог о возделывании виноградников и производимых им винах. Называл цифры, перечислял свойства разных сортов винограда - так, словно говорил со своей преемницей.

«И мне было скучно до зевоты! - думала девушка. - А ведь я должна этим всем интересоваться, я его наследница».

Было два часа пополудни. Поезд, длинный состав, влекомый паровозом, шел на умеренной скорости по большой равнине, расчерченной возделываемыми полями, в основном обнесенными оградами или обсаженными кустарником.

Бонни все никак не могла налюбоваться красотами французской деревни. У нее на лице расцветала широкая улыбка, стоило ей увидеть луг со стадом рыжих коров или с пасущимися лошадьми. Будущее рядом с обожаемой Лисбет представлялось ей чудесным.

- Как скоро мы прибудем в Шаранту, мсье? - осведомилась она.

- Очень поздно, мадам, - отвечал Ларош, складывая газету. - У нас пересадка в Орлеане на линию, которая проходит через Ангулем. В тамошней гостинице мы и остановимся на ночь. А завтра утром экипаж заберет нас и доставит в замок Гервиль.

- Замок Гервиль! - восхитилась гувернантка. - Кто бы мог подумать, что я буду жить во Франции в настоящем замке!

- Вообще-то это средневековая крепость, - уточнил Гуго Ларош, несколько смягчившись. - У меня не было возможности рассказать тебе ее историю, да и ты была слишком мала и ничего бы не поняла, - сказал он, опять-таки обращаясь к Элизабет.

- Так сделайте это сейчас, дедушка. Бонни тоже будет интересно послушать.

Ларош после недолгого колебания решился.

- Фундамент очень древний. По преданиям, крепость построили на том же месте, где некогда стояла цитадель готов - это племена, пришедшие к нам из Германии. Мой двоюродный дед организовал раскопки и рассказывал, что обнаружил начало подземелья и даже акведук.

Многие слова оказались слишком сложными для гувернантки, которая тем не менее кивала с серьезным видом.

- Начиная с XII века замком владели дворянские семьи, - продолжал он. - Ему суждено было стать свидетелем англо-французских войн. В 1178 году его захватил Ричард Львиное Сердце.

- Ричард Львиное Сердце! - изумилась Элизабет. - Я читала о крестовых походах, и этот король считался храбрейшим из храбрых.

- Конечно, с течением времени крепость разрушалась, но ее восстанавливали, - рассказывал дальше Ларош, довольный тем, что внучка с интересом его слушает. - Мое дорогое дитя, ты помнишь подъемный мост?

- Смутно, дедушка. Зато помню деревья в парке, заостренные черепичные крыши и маленькую башню в форме полумесяца.

- О, у тебя будет время исследовать в замке все! Бабушка с удовольствием тебе поможет. Мы не знаем, в которой из комнат спал король Генрих IV, но достоверно известно, что наше поместье посетил сам Людовик XIV, когда был в этих краях проездом.

- Кто это - Людовик XIV? - имела несчастье спросить Бонни.

- Наш «король-солнце», - последовал суровый ответ. - Все американцы так невежественны, как вы, мадам?

- Дедушка, это неучтиво с вашей стороны! Бонни не могла это знать. В нью-йоркских школах преподают историю Соединенных Штатов Америки.

Ларош пожал плечами, невнятно бормоча слова извинения.

- В таком случае отложим историю замка Гервиль на потом, - твердо произнес он.

- А бабушка? Как она восприняла новость о моем возвращении? Обрадовалась? - воскликнула Элизабет, не подумав, насколько несообразно прозвучит такой вопрос.

- Обрадовалась? Это мягко сказано. Адела себя не помнила от счастья. Смотреть на нее было одно удовольствие! Ты должна знать, Элизабет, что смерть нашей Катрин чуть не свела твою бабку в могилу. Она понемногу оправилась, черпая силу в вере в Бога. Мое стремление