Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Дедушка, я тоже вам очень за это благодарна. Когда я узнала, что вы меня ищете, - о, это было потрясение!
- И это тоже мягко сказано, - уточнила Бонни. - Мадемуазель Элизабет просто места себе не находила!
Ларош нахмурился, недовольный вмешательством гувернантки в беседу. Он положил газету рядом с собой на обтянутое мольтоном[47] сиденье и, протянув руки к девушке, сказал четко, повелительным тоном:
- Расскажи мне обо всем, что тебе довелось пережить, дорогая моя крошка, когда ты лишилась матери и отца. Я хочу знать все подробности, благо впереди у нас целый день.
- Хорошо, - сказала девушка. - Но все основные моменты я описала в письме. Вы еще его не получили? Я вложила в конверт и свою фотографию.
- Нет. Ты будешь в замке, на нашей земле, до того, как придет почта, - с энтузиазмом заверил ее дед.
И только теперь улыбнулся.
Гуго Ларош все никак не мог угомониться, пока они пересаживались с поезда на поезд в Орлеане. Выслушав рассказ Элизабет, он разозлился и на все лады стал проклинать Вулвортов. Позже, на вокзале, он раздраженно покрикивал на носильщиков, громко возмущался тем, что воняет углем и металлом.
- Не стоило рассказывать, что тогда, десять лет назад, мистер Вулворт ходил в гостиницу «Челси», - шепотом проговорила Бонни.
Они с Элизабет шли в нескольких метрах позади Лароша. Девушка обреченно улыбнулась.
- Мне пришлось сказать, я ведь упомянула об этом в письме. И мне понятна его реакция. У меня была такая же.
- Мне кажется, ваш дед - человек холодный и бескомпромиссный. И его замечание по поводу вашего плохого воспитания меня рассердило.
- Не так громко, Бонни! - попросила девушка. - И знай: у меня нет слов, чтобы выразить тебе мою благодарность за то, что ты со мной поехала! Если бы тебя не было там, на пароходе, и особенно сегодня, мне было бы ужасно одиноко.
Они обменялись заговорщицкими взглядами. Ларош, который уже поднимался в вагон, знаком попросил их поспешить.
- Бонни, давай-ка поторопимся! - сказала Элизабет.
Она вскочила на подножку и подала руку гувернантке, не такой проворной. В тот момент, когда она уже хотела последовать за дедом, внимание ее привлекла фигура мужчины, находившегося на другом конце платформы.
«Но это же Ричард! - сказала она себе, обмирая. - Он ехал с нами на одном поезде до Орлеана! Что ему, в конце концов, нужно?»
Она ни словом не обмолвилась ни о своих встречах с Джонсоном на катке в Сентрал-парке, ни о скандале в новогодний вечер. Что касается поцелуев, подаренных и полученных, и скабрезного эпизода на борту парохода, она рассчитывала еще долго хранить все это в секрете. Даже Бонни ничего не узнает! Ну, может, через какое-то время…
- Элизабет, иди и займи свое место! - нетерпеливо окликнул ее Гуго Ларош, который уже стоял в коридоре вагона.
- Иди к нему, Бонни, - шепотом попросила девушка. - Я только что видела Ричарда Джонсона. Хочу убедиться, что он не сядет на наш поезд.
- Боже мой, он едет за вами следом, это точно! Нужно сказать мсье Ларошу! Джонсон ведь знает его французский адрес. Сядет он на поезд или нет, он все равно сумеет вас разыскать.
Подошел сотрудник железнодорожной компании с тем, чтобы закрыть дверь вагона. Бонни и Элизабет пришлось отойти от двери. Но девушка никак не могла успокоиться. Когда железнодорожник ушел, она прильнула к овальному окошку. Поезд тронулся. Он ехал так медленно, что рассмотреть людей на платформе не составило труда. Однако Ричарда Джонсона среди них не оказалось.
Ангулем, гостиница «Три завсегдатая»
Элизабет и Бонни вторую часть пути провели в дреме. Тишина, ритмичное покачивание вагона, дождь на стеклах - после отправления из Орлеана обстоятельства словно сговорились, чтобы их усыпить. Даже если одна или другая иногда и открывала глаза, то тут же засыпала снова.
Гуго Ларош больше ни словом не упомянул Вулвортов. Его мстительность не угасла, он знал, что с течением времени она как следует созреет.
По натуре человек неразговорчивый, он снова уткнулся в газету. Правда, иногда он отвлекался на чтение собственных заметок в записной книжке в черном кожаном переплете, где время от времени подчеркивал строчку или две. Когда они вышли из здания вокзала в Ангулеме, Ларош подозвал фиакр и приказал ехать на Рыночную площадь, где недавно открылась роскошная гостиница «Три завсегдатая». К этому времени уже совсем стемнело.
- Дедушка, а наши чемоданы? - встревожилась Элизабет, оказавшись в красивом номере, который ей предстояло делить с Бонни.
- Чемоданы… - повторил Ларош. - Я отдал все необходимые распоряжения, не волнуйся. Их доставят в гостиницу после ужина. А сейчас идем на первый этаж - там ресторан. Я проголодался. Думаю, все дело в местном воздухе. Лучше, чем тут, не дышится нигде - вот мое мнение.
- И намного теплее, чем в Нью-Йорке, - заметила Элизабет.
- Еще бы! И люди намного честнее - в массе своей, - заявил Ларош. - Прошу, Элизабет, постарайся при мне не вспоминать об этом проклятом городе, где я чувствовал себя как в аду!
- Хорошо, постараюсь. Простите, что расстроила вас, дедушка.
Он посмотрел на нее с облегчением. То, что она держится скромно, все эти изысканные извинения, произнесенные вполголоса, обнадеживали.
- Кажется, ты не настолько склонна к бунтарству и неповиновению, как твоя мать, - сказал он. - Хотя ведешь себя слишком независимо для своего возраста. Мы это поправим.
Бонни кашлянула, что привлекло внимание Элизабет. Гувернантка, стоило Ларошу отвернуться, начала его безмолвно передразнивать - сделала страшное лицо, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. После долгих дней, пока они готовились к переезду во Францию, и плавания на пароходе напряжение начало спадать.
Еда Бонни чрезвычайно понравилась. Она с удовольствием попробовала запеченный мясной паштет и утиную ножку «конфи»[48] с гарниром из белых грибов и поджаренного картофеля. И только привкус чеснока оказался для нее неожиданностью, поскольку сама она при готовке это пряное растение никогда не использовала.
- Дедушка, все было очень вкусно, - сказала Элизабет. - Знали бы вы, как мне не терпится снова увидеть замок и поцеловать бабушку! Надеюсь, после
