Изольда со вздохом взялась за щетку.

В первый день заключенных по традиции не кормили – считалось, что вынужденная голодовка прочищает мозги лучше любой душеспасительной беседы. Памятуя о том, как ему самому приходилось отрабатывать наказание и носить или не носить еду своим бывших приятелям по студенческой банде, Рихард не ждал ни обеда, ни ужина. И лишь проснувшись на другое утро и прислушавшись к бурчанию в животе, приготовился встретить экзекутора. Обычно во время этого, первого, визита арестованный и узнает подробности предъявленного обвинения, степень вины и ближайшие перспективы. И в зависимости от этого его либо оставляли здесь, в этой камере предварительного заключения, либо, что было гораздо чаще, отправляли в каменный мешок, что этажом ниже, в полуподвале, либо, что случалось совсем уж редко, отпускали на свободу.

Ждать долго не пришлось. Примерно через полчаса снаружи послышались шаги, звяканье ключей, какой-то скрип, скрежет, даже бульканье, другие неясные шумы. Обед по той же традиции был ничем иным, как остатками завтрака в студенческой столовой. А ужин – обедом. Что до завтрака – у студентов ужина – то его, как правило, не приносили вообще. Поэтому Рихард про себя решил, что оставит от ужина хотя бы кусок хлеба.

Еще примерно полчаса или час – засечь ход времени никак не удавалось – послышались приближающиеся шаги. В замке заскрежетал ключ:

– Обед.

Рихард торопливо вскочил с кровати, на которой валялся, бездумно уставившись в потолок.

Экзекутор прибыл не один. С ним явились два его помощника. Один вошел, держа миску с кашей и кружку, прикрытую ломтем хлеба, другой остался у порога. Оба были при оружии, у самого экзекутора тоже руки не были пустыми. Конечно, можно было попытаться напасть на того, кто сейчас принес обед – секунда-другая, и готово! Но какой смысл? Из камеры его тогда точно не выпустят. Экзекутор рискнет пожертвовать помощником. Он и второй его напарник запрут дверь снаружи, предоставив заключенного своей судьбе. Ему придется убить человека голыми руками, а тот будет драться за свою жизнь. Уцелеет он или нет – не важно. Нападение только ухудшит положение дел. Поэтому Рихард спокойно дождался, пока миску с кашей не поставят на лавку.

Не евший ничего со вчерашнего утра, он склонился над едой, но, оценив холодную серую массу, подумал, что слова о пользе лечебного голодания полны глубокого смысла. Однако, еда – это сила. Сила ему могла понадобиться. И парень стал, давясь, запихивать в себя кашу ложка за ложкой. Ничего, когда выйдет отсюда, он продаст последнюю рубашку, но закажет себе в «Петухе и скрипке» самое вкусное блюдо и много-много вина с травами и пряностями! Дайте только выйти!

Вошедшие молча наблюдали, как он ест, не собираясь покидать камеру. Не так уж плохо. Значит, был мизерный шанс отсюда выйти. Иначе давно бы развернулись и ушли. Но, с другой стороны, если его отпускают, то почему сейчас кормят? Почему не предоставляют возможность пообедать на свободе? Либо это просто такая традиция – арестованных отпускали через сутки отсидки слишком редко, чтобы пропускать ритуал кормежки – либо…

От этого второго варианта кусок в горло не шел, и Рихард понял, что оправдались его самые дурные предчувствия, когда, спустя время, экзекутор будничным тоном произнес:

– Поел? Тогда давай сюда руки.

– Что?

– Встал, – тот его помощник, что принес обед, не отошел далеко и теперь одним широким шагом покрыл разделявшее их расстояние. – Повернулся спиной. Руки назад.

– Что это значит? – Рихард перестал жевать, но не шевельнулся.

– То и значит. Переводят тебя. Вниз.

– Встать! – гаркнул экзекутор. – Быстро!

Второй его помощник шагнул в камеру. Оба действовали слаженно и быстро, словно все утро тренировались. А может, и тренировались. Рихард попытался сопротивляться – скорее машинально – но миску с остатками каши просто выбили у него из рук. После чего парня отпихнули так, что он покачнулся, едва не падая на кровать животом. Руки заломили назад. Тугая веревка стянула запястья.

– Эй! Осторожнее!

– Разговорчики! – его несильно пихнули кулаком в спину точно между лопаток. – Пошел!

Экзекутор посторонился. Студента подхватили под локти и поволокли прочь. Сопротивляться было бесполезно – когда он попробовал упереться, ему просто саданули под коленки так, что ноги подогнулись, и волоком перетащили через порог.

Ступеньки вниз. Лестница узкая, так что идти пришлось чуть ли не гуськом. Рихарда буквально сволокли в темный коридор, освещавшийся только двумя факелами. Они еле горели и чадили. Воняло плесенью, прогорклым маслом, землей и сладковатым запахом разложения – видимо, тут недавно травили крыс и не все трупы зверьков успели убрать.

В коридоре было всего около дюжины дверей. И открытой оказалась всего одна. Туда и впихнули арестованного, даже не потрудившись развязать руки.

Здесь было не так уютно и удобно, как этажом выше. Голый каменный пол, голые стены, низкий потолок – все в потеках грязи, в махрушках пыли и старой паутины – на полу охапка соломы и какая-то дерюга, которая должна была заменить одеяло. Вместо отхожего места – дыра в полу, откуда несло запахом канализации и гнилыми овощами. Вместо мебели – скамеечка, на которой притулилась кружка и плошка с огарком свечи. И вбитое в стену толстое кольцо, от которого на пол змеились три цепи разной длины. Одна заканчивалась ошейником, две других раздваивались на цепочки для ручных и ножных кандалов. Рихарда толкнули с такой силой, что он по инерции сделал несколько шагов и упал на колени как раз в ворох соломы.

– Эй, а поосторожнее нельзя?

– И так сойдет! Не барон, небось!

Помощники экзекутора отступили, выходя из камеры. Рихард повозился, выпрямляясь и вставая на колени:

– А руки?

– Потерпишь!

Дверь захлопнулась. Лязгнул засов.

Парень выругался, припоминая все известные ему выражения. Потом неловко опрокинулся набок, подполз к стене и сел, опираясь спиной. Положение складывалось отвратительное. Ему еще не зачитали приговора, а уже бросили вниз. Это могло означать одно из двух – либо приговор уже вынесен, либо его хотят спрятать. Но зачем? Кому перешел дорогу простой студент? Кто за всем этим стоит?

Ну, вообще-то ответ напрашивался сам собой – семейка фон Лютц и родственники якобы убитого им Густава Белого фон Ноймана. У Арчибальда есть личные причины его ненавидеть. Вопрос в том, хватит ли у него духа нарочно подставить одногруппника – Густава – и прикончить его, чтобы повесить труп на старого врага и расправиться с ним раз и навсегда? А если старина Арчи тут ни причем, то в чем проблема?

В камере было сумрачно – крошечное окошко под потолком давало слишком мало света, несмотря на то, что за окном был белый день. По ощущениям Рихарда, прошло уже несколько часов, и он старался не думать о том, что будет вечером или ночью. Попробовал пошевелить связанными руками. Долго сжимал и разжимал кулаки, чтобы не дать пальцам онеметь. Скрутили его знатно. На занятиях у мастера Хотислава студентам предлагалось несколько способов распутать веревки, но много времени этому не уделялось. Ведь обычные противники некромантов – нежить, упыри, мрои, прочие чудовища – не пользуются веревкой, арканами и цепями. Они, как правило, полагаются на грубую силу. Чтобы связать некроманта, нужен человек, вступивший в сговор с теми, кто договаривается не умеет – нечем. Исключение – личи, сохранившие остатки разума и даже кое-как способные колдовать. Ну, и те, кто пытается скрыть следы преступления.