Вошли два грузчика и начали перетаскивать мебель в машину, стоявшую задом к открытому вагону, – сперва диваны, затем связки торшеров, затем стулья. Очень скоро рабочие примутся за коробки и найдут Люка. Слева еще стояли газонокосилки и моторы, за которыми можно было прятаться, но попробуй туда перебеги – сразу заметят…

Один из грузчиков подошел к коробкам – так близко, что Люк учуял запах его лосьона после бритья. Вдруг кто-то окликнул его снаружи:

– Эй, народ, тут заминка вышла… Подождать надо. Успеете кофейку выпить, если хотите.

– Может, лучше пивка? – спросил грузчик, который должен был через три секунды увидеть Люка на ложе из мебельных чехлов.

Все засмеялись, и рабочие ушли. Люк выкарабкался из укрытия и кое-как доковылял до двери на затекших и ноющих ногах. Он осторожно выглянул из-за грузовика: трое рабочих неторопливо шагали к посту. Этот был красный, а не зеленый, и раза в четыре больше поста в Деннисон-Ривер-Бенде. Надпись на табличке гласила: «СТЕРБРИДЖ, МАССАЧУСЕТС».

Люк думал прошмыгнуть между грузовиком и вагоном, однако день был в разгаре: туда-сюда сновали рабочие (в основном мужчины, но попадались и женщины), пешком и на различном транспорте. Люка заметят, начнут расспрашивать, и в своем нынешнем состоянии он точно не сможет выдать правдоподобную историю. Он ощущал смутный голод и отнюдь не смутную боль в ухе, но все эти ощущения меркли перед желанием спать. Быть может, после разгрузки мебели вагон переведут на запасной путь… А уж потом, когда стемнеет, Люк найдет полицейский участок. К тому времени он соберется с мыслями и сумеет изъясняться не как псих, а как нормальный человек. Ну, или хотя бы не как полный псих. Полицейские, возможно, ему не поверят, но хотя бы накормят его и дадут тайленол от боли в ухе. А затем он расскажет им про родителей. Родители – его козырь. Эту информацию они точно смогут проверить. И тогда его вернут в Миннеаполис, что хорошо – даже если придется жить в приюте. Пусть там есть замки на дверях, зато хоть в бак с водой не макают.

Конечно, Массачусетс – прекрасное начало, и до сих пор Люку неимоверно везло, но все же Институт слишком близко. А Миннеаполис, как ни крути, – его дом. Там у него есть знакомые. Мистер Дестин наверняка ему поверит. Или мистер Грир из школы. Или…

Больше он никого не вспомнил. Слишком устал. Думать было тяжело – все равно что пытаться разглядеть улицу сквозь закопченное окно. Люк опустился на колени, отполз в дальний правый угол вагона «Саутвэй экспресс» и стал поглядывать на дверь из-за двух мотоблоков. Скоро грузчики вернутся и начнут носить мебель для магазина «Бендер и Боуэн». Да, они могут его найти. Они же парни, а парней обычно интересует техника. Вдруг им захочется взглянуть на садовые тракторы или триммеры, узнать, сколько «лошадей» у нового лодочного мотора «Эвинруд» (они лежат в ящиках, но вся информация должна быть в накладных). Люк затаится и будет ждать, надеясь, что удача, которая и без того улыбалась ему слишком часто, улыбнется еще раз. Если грузчики его не найдут, можно будет поспать.

Вот только ждать Люк не смог. Он подложил руку под щеку и в считаные минуты отключился. Он беспробудно спал, пока грузчики заканчивали работу, спал, когда один из них нагнулся к садовому трактору «Джон Дир» буквально в четырех футах от того места, где свернулся калачиком Люк. Спал, когда другой рабочий, уходя, задвинул дверь вагона – на сей раз до конца. Спал, пока к составу цепляли новые вагоны, и лишь слегка поерзал, когда заменили локомотив. Но и тогда он не проснулся – маленький двенадцатилетний беглец, которого столько времени мучили, пытали и пугали.

Локомотив 4297-го мог тянуть от силы сорок вагонов. В новом локомотиве Вик Дестин признал бы GE AC600 °CW (число 6000 означало лошадиные силы). То был один из самых мощных дизельных локомотивов в Америке, способный тянуть за собой состав больше мили длиной. Отправляясь из Стербриджа – сперва на юго-восток, а затем прямо на юг, – этот экспресс под номером 9956 насчитывал семьдесят вагонов.

Грузовой вагон Люка почти опустел, однако в Ричмонде, штат Виргиния, в него должны были загрузить две дюжины домашних генераторов марки «Кохлер». Большую их часть везли в Уилмингтон; две штуки – а заодно куча всевозможных агрегатов и причиндалов, за которыми сейчас спал Люк, – ехали в центр по продаже и ремонту садовой техники «Фромиз», что в городке Дюпрей, Южная Каролина. Поезд 9956 останавливался там три раза в неделю.

Великие дела начинаются с малого.

1

Когда поезд 4297 выходил из Портсмута, штат Нью-Хэмпшир, в Стербридж, штат Массачусетс, миссис Сигсби изучала досье и уровни НФМ двух детей, которых Рубиновая команда должна была доставить в Институт сегодня вечером. Один мальчик, одна девочка. НФМ у мальчика – десятилетки из Су-Сент-Мари – был всего лишь 80, а вот у четырнадцатилетней девочки из Чикаго – 86. В досье стояла пометка о том, что у нее аутизм. М-да, нелегко с ней придется, причем и персоналу, и подопечным. Будь у нее НФМ ниже 80, они бы даже возиться не стали, но 86 – это большая редкость и удача.

Аббревиатура НФМ расшифровывалась как нейротрофический фактор мозга. Миссис Сигсби мало что смыслила в науке – биохимия была сферой компетенции Хендрикса, – но основную суть термина уловила. Уровень НФМ (как и интенсивность ОО, основного обмена) оценивался по специальной шкале. Показатель определял рост и выживаемость нейронов по всему телу, особенно – в мозгу.

Те немногие, кому повезло иметь высокое содержание НФМ (менее 5 процентов населения), были счастливчики; Хендрикс говорил, что именно такими Господь задумал людей. Память редко их подводила, они почти не страдали депрессией, невропатическими болями, обсессивно-компульсивным расстройством, ожирением или крайним истощением, вызванным анорексией и булимией. Они прекрасно социализировались (поступающая сегодня девочка – редкое исключение из правил), старались пресекать беспорядки, а не разжигать их (Никки Уилхолм – еще одно редкое исключение) и имели хорошо поставленную речь. У них не болела голова и никогда не бывало мигреней, а холестерин оставался низким даже при неправильном питании. Из-за нарушений циркадных ритмов они нередко страдали от бессонницы, но старались подремать днем, а не прибегать к помощи снотворных.

Показатель НФМ – относительно стабильная величина, которая, однако, может катастрофически упасть. Самая распространенная причина – то, что Хендрикс называл хронической травматической энцефалопатией, сокращенно ХТЭ. Повторяющиеся сотрясения мозга, проще говоря. В среднем у человека около 60 единиц НФМ на миллилитр сыворотки крови. У профессиональных футболистов, играющих более десяти лет, НФМ падает до 30 и даже до 20. Кроме того, он снижается с возрастом (при нормальном старении медленно, у больных Альцгеймером – гораздо быстрее). Все это совершенно не интересовало миссис Сигсби: ей был важен только результат. И на протяжении долгих лет службы результат неизменно ее радовал.

Единственный факт, имевший значение для Института и тех, кто с 1955 года финансировал и держал в строжайшей тайне его деятельность, заключался в следующем: дети с высоким уровнем НФМ, как правило, обладают определенными экстрасенсорными способностями. ТЛК, ТЛП или (в редких случаях) и то и другое. Сами дети порой даже не догадывались о своих скрытых талантах, а те, кто догадывался – высокофункциональные ТЛП вроде Авери Диксона, – пользовались суперсилами лишь изредка, большую часть времени просто их игнорируя.