Цирк в свою лучшую пору был великолепен. Плиний Старший считал его одной из трех самых красивых построек Рима. При Юлии Цезаре вокруг арены выкопали защитный ров с водой, при Августе поставили египетский обелиск из розового гранита (сейчас он на Пьяцца дель Пополо), при Нероне установили по всему периметру деревянные перила, обшитые слоновой костью, которые свободно вращались на оси. Сделано это было для того, чтобы когти львов или тигров, которым бы пришло в голову напасть на зрителей, соскользнули на этом защитном устройстве. На трибунах размещалась специальная императорская ложа — пульвинар. Однако если императору не хотелось жариться на солнце среди подданных, он с легкостью мог насладиться представлением из окон императорского дворца: склоны Палатина — естественное продолжение северных трибун Большого цирка. Наконец, в честь иудейских побед Веспасиана и Тита с восточной стороны арены установили тройную арку (которую не следует путать с Аркой Тита на восточной оконечности Форума).

Сколько народу вмещал Большой цирк — трудно сказать с определенностью. Плиний Старший приводит цифру в 250 тысяч. Если так, то смотреть на игры могла собраться четверть населения города.

Во время правления императора Антонина Пия, в целом довольно благополучного, в Большом цирке произошел самый масштабный по числу жертв несчастный случай за всю историю мирового спорта: при обвале трибун погибло 1112 человек. (Для сравнения: самая страшная спортивная трагедия в отечественной истории, давка в «Лужниках» во время матча московского «Спартака» с голландским «Харлемом» в 1982 году, по официальным данным, унесла жизни 67 человек.)

Последние состязания в Большом цирке состоялись в 550 году при готском короле Тотиле, и в этом же веке постройки цирка стали потихоньку растаскивать на строительный материал, так что до наших дней от них не осталось почти ничего, кроме жалких развалин «клеток» (о которых чуть позже) с восточной стороны.

Цирковые игры (ludi circenses) были разнообразны: атлетические состязания, навмахии (морские сражения), травли животных, постановочные битвы, «троянские игры» (что-то вроде выездки, в которой участвовали мальчики допризывного возраста), порой — особенно до возведения Колизея — даже гладиаторские бои. Но основным содержанием и смыслом цирка были колесничные бега.

Когда-то, в героические гомеровские времена, колесницы были грозным оружием, танками бронзового века. Но для римлян, требовавших хлеба и зрелищ (а если переводить эти слова сатирика Ювенала дословно, то «хлеба и цирков», panem et circenses), связь с боевым прошлым была чисто условной, и колесницы ассоциировались в первую очередь с развлечениями.

Перед началом скачек все участники представления проходили перед зрителями в торжественной процессии, которая называлась pompa (откуда наше слово «помпа»). Затем колесницы выстраивались в ряд на стартовой позиции в специальных загончиках под названием «клетки» (carceres). Клетки были расположены так, чтобы у каждого из участников оставалось одинаковое расстояние до линии старта. Количество лошадей в упряжке варьировалось от двух до десяти (десятерней, как вы помните, пытался управлять Нерон на Олимпийских играх), но чаще всего их было четыре. Чиновник, председательствующий на состязаниях, подавал сигнал, выпуская из рук белый платок; клетки открывались, и колесницы бросались вперед.

Римский ипподром не был ни круглым (хоть и назывался «цирк»), ни овальным; больше всего по форме он походил на канцелярскую скрепку, с одной стороны прямоугольную, с другой — закругленную. По средней линии арены шел высокий разделительный барьер, называемый spina («хребет»), по краям которого стояло по три конических столба, называемых meta («цель»). Возница должен был развернуть свою упряжку вокруг этих поворотных столбов. Чем ближе к барьеру и мете происходил разворот, тем меньше оказывалась дистанция, которую проходила колесница, и, соответственно, тем скорее она могла прийти к финишу. Но и риск врезаться в барьер при этом повышался.

На спине (ударение на первом слоге) стояли скульптуры, обелиски и приспособления, фиксирующие ход гонки. Эти приспособления имели вид семи шаров (точнее, яиц — в честь укротителей коней Кастора и Поллукса, которые вместе со своей сестрой Еленой родились из яйца, потому что их отец, Зевс, зачал их в облике лебедя) и семи дельфинов — в честь еще одного покровителя лошадей, бога Нептуна. Когда все колесницы проходили круг, служители снимали по яйцу и меняли положение дельфинов.

Кругов обычно делали семь, всегда против часовой стрелки. На старт могло выходить до двенадцати колесниц, но не все они доходили до финиша. Возница мог не справиться с управлением, врезаться в спину или в мету, столкнуться — случайно или нарочно — с другой колесницей; зрелищные аварии, которые, несомненно, составляли один из главных соблазнов скачек, назывались у римлян словом naufragio — «кораблекрушение». Возница обвязывал вожжи вокруг всего тела и наматывал их на руки, чтобы при необходимости тормозить лошадей всей своей массой, — но это означало, что в случае крушения у него почти не было шансов остаться целым и невредимым. У каждого колесничего имелся кинжал, чтобы быстро обрезать вожжи при падении — но далеко не каждый успевал его достать. Век возницы, как правило, был короток.

Зато удачливые спортсмены становились такими же героями толпы, как и в наши дни. Возницы обычно были людьми низкого звания — рабы, вольноотпущенники; однако после нескольких побед они скапливали достаточное состояние, чтобы выкупиться из рабства и уйти на покой. Никто этого не делал: тщеславие и адреналин не пускали. На счету многих были сотни побед. Поэтическая эпитафия одного такого героя сохранилась в стихах Марциала:

Не только удачливые возницы, но и опытные лошади пользовались славой и почетом. Лучшие конные заводы находились в Северной Африке, в Испании и Лузитании (Португалии). В Рим лошадей доставляли специальным морским транспортом. К соревнованиям они приступали только по достижении трех лет. Жеребца (обычно в скачках участвовали жеребцы), выслужившего положенное, с почетом отпускали на вольный выпас. Но вряд ли такая судьба ждала многих. Античный ветеринарный трактат описывает многочисленные напасти, которым были подвержены цирковые кони: удары бича (как собственного возницы, так и соперников), повреждения языка от слишком сильно натянутых вожжей, травмы, нанесенные колесами и осями. Максимум мастерства требовался от коня, запряженного с внутренней (левой) стороны упряжки: при идеальном огибании меты он должен был буквально стоять на месте, позволяя трем своим товарищам описать дугу. Видимо, именно внутреннего скакуна отмечали надписями наряду с возничим на рельефах, мозаиках и фресках, посвященных победителям.