Некоторое время мы молчим. Потом папа переводит тему, и мое настроение падает. Неужели не получилось его переубедить? Я ведь так старалась!

В ходе разговора узнаю, что тетя находится на обследовании в «Айрис» и что отец вот-вот за ней поедет. Когда подходит время, пишу коллеге, чтобы провела за меня лекцию. И сопровождаю отца.

Не знаю, что движет мною. Но я хочу быть там, рядом с семьей и будущим мужем. Хочу стать мостиком между ними! Или хотя бы не допустить скандала. Отца так легко спровоцировать! В душе я верю, что он одумается. Именно этот человек воспитывал меня, вкладывал в головушку детскую понятия о добре и зле. Настала моя очередь вмешаться и не позволить ему поступить плохо.

Мы заходим в приемную. Тети еще нет. Оливия ждет на удобной лавочке в углу, сжимает документы. Увидев меня, она меняется в лице и опускает глаза. У меня же слов на языке вежливых не находится! Однажды она струсила. Была молода, глупа, напугана. Но зачем продолжает лгать сейчас? Когда видит, что на ее глазах моя семья рушится?!

Подходим.

Папа садится рядом с ней, я продолжаю демонстративно стоять.

– Привет, Диана, – говорит Оливия.

– Привет, – отвечаю холодно.

Отец, ну что же ты молчишь?! Это ведь я, твоя дочь! И мне нужна твоя помощь! Неужели гордость окажется важнее родного ребенка?

Пишу Паше:

«Я внизу. Тут отец и Оливия, я запаниковала и тоже приехала. Если ты еще не обедал, то можем сделать это вдвоем».

Паша ничего не отвечает. Но выходит через несколько минут в приемную. В темно-зеленой хирургичке и халате сверху. Красивый. Мой.

Поначалу улыбаюсь, как всегда машинально делаю, когда вижу его. Но вскоре улыбка слетает с лица. Паша раздражен. Одного взгляда хватает, чтобы уловить и прочувствовать темную гамму его эмоций. Павла что-то основательно взбесило.

Павел очерчивает глазами зал, останавливается на мне.

Я же смотрю на отца. Ему некомфортно. Если бы папа мстил, то не смущался бы при этом. Значит, он тут ни при чем. Скорее всего, дело не в Моте. Тот в последнее время отбился от плохой компании и проводит свободное время с Юлей. Там любовь, безумная ревность – все как положено.

Кроме потери работы… только одна вещь могла вывести моего уравновешенного жениха из себя. С ужасом понимаю, что уже видела Пашу таким. Дважды. И каждый раз дело касалось тех моих фотографий.

Следуя порыву, быстро иду навстречу. Павел делает несколько шагов в мою сторону, и мы встречаемся на полпути. Я обнимаю его, потому что важно дотронуться. Одна я этого не выдержу! Мы прижимаемся щекой к щеке. Паша кладет руки на мою талию, и я закрываю глаза.

– Мне лучше уехать? – шепчу сбивчиво. – Твои коллеги видели фото, да? Я зря пришла. Не надо было.

– Стоять, – командует он. Руки стальной хваткой на моей талии.

– Знала, что однажды это случится. – Стыд топит с головой, поэтому начинаю тараторить: – Прости. Я просто хотела… не знаю, увидеть тебя, выпить кофе вместе.

– Если ты уйдешь, то я тоже. Уже навсегда.

Замираю. Теряюсь. И отчаянно борюсь со страхом быть отвергнутой. Мы смотрим друг другу в глаза. Мои щеки горят огнем в противовес его холодной бледности.

– Прости, что тебе из-за меня стыдно. Пожалуйста, прости.

Паша улыбается.

Краем глаза вижу, что с другой стороны большой приемной идет Вероника. Быстрым шагом к выходу. Увидев нас, она вспыхивает и отворачивается. У меня же волоски дыбом. Они хотели посмеяться над ним. Над его выбором. Желание провалиться сквозь землю становится нестерпимым.

В следующее мгновение я понимаю, что Вероника в слезах.

– Ты что натворил? – шепчу обескураженно. Округляю глаза. – Ты что, послал их всех? Паша! Хоть не матом?

Он смеется. Впрочем, не отрицает.

Потом тянется и целует меня в губы. Легонько, мы ведь на людях. Но с такой улыбкой обалденной, на которую я и купилась в первый же вечер.

Следом в приемную выходит мужчина, знакомый мне по фотографии. Волков. Ведущий хирург. Провожает дочь взглядом, потом смотрит на нас.

Понятия не имею, видел ли он те фото. Надеюсь, нет.

Паша оборачивается.

– Павел Андреевич, а ты куда? – спрашивает Волков, подойдя к нам и хищно прищурившись.

– На обед. Моя невеста, Диана. Диана, это мой босс.

– Леонид Федорович, я наслышана, – перебиваю. – Приятно познакомиться. Павел часто о вас говорит. В основном хорошее.

– И мне приятно, – улыбается Волков неожиданно широко. Окидывает меня заинтересованным взглядом. Усмехается. – В основном хорошее, значит? А вы мне нравитесь. – Он протягивает руку первым, я пожимаю. – Павел упоминал про свадьбу. Я буду, разумеется. С подарком.

– О, чудесно. Очень рада!

Волков переводит глаза на Пашу.

– В два ты мне нужен. Смертельно.

– Я помню. Буду в здании.

Хирург кивает и подходит к моему отцу. Оливия наблюдает за нами с Пашей. За тем, как говорим, как держимся за руки. Отворачивается и закрывает лицо ладонями. Кожей чувствую ее стыд. Липкий, тягучий, густой.

Да, Паша был прав: стыд – острейшая эмоция. Заставляющая чувствовать себя плохим человеком. Недостойным находиться среди людей. Стыд побуждает прятаться под одеялом от всего мира.

Паша сжимает мою руку. Он со мной, а я с ним. До конца. Нам больше ничего не страшно.

Вместе мы идем в сторону кафетерия и выбираем свободный столик.

– Кто нарыл фото? – спрашиваю, когда он возвращается с обедом для себя и кофе с пирогом для меня. Мой голос звучит уже почти спокойно.

Чуть высоковато, согласна. Павел это считывает. Слегка хмурится.

– Какая разница?

– Вероника, да? Она шустрая. – Ожесточенно ковыряю вилкой шарлотку. – Ревнивая. Завистливая. Терпеть ее не могу. Дрянь.

– Она здесь больше не работает.

– Что? – округляю я глаза.

– Я тоже умею ставить условия, – спокойно отвечает Паша.

– Так Волков же ее отец! Если бы он выбрал дочь?

– Мне похуй.

Паша с аппетитом ест плов. Я вновь начинаю ковырять пирог.

– Так они видели фото или нет?

– А какая разница?

– Паш…

Он осекает взглядом, и я послушно опускаю глаза, соглашаясь.

Мы не предохранялись в том цикле и новый начали, позволяя страсти затмевать глаза. Через раз забывая о защите. Я могу забеременеть в любой момент. И в очередной раз убеждаюсь, что, когда дело касается меня, Павел не